Практикум по истории СССР периода империализма. Выпуск 2. Россия в период июнь 1907-февраль 1917

Депутат парламента пишет из тюрьмы, являющейся как бы следующей после Думы страницей жизни современного народного представителя, что перед его окном вешают людей и бьют их перед этим; трех студентов в Москве вешают в один час. К началу 1908 года дело представлялось приблизительно в следующем виде: комплект тюремных мест был покрыт вдвое, достигнув впоследствии 200.000 человек. Число высланных равнялось 74-75.000, из них политических 88%, причем сюда не вошли ни следовавшие по этапам за время составления сведений (м. вн. дел), ни ожидавшие высылки по тюрьмам. Из этого числа около 40.000 было в бегах по указанным раньше причинам. Бывали отдельные месяцы, когда из одного Петербурга высылалось по 4.000 душ (1907 г.). В 1907 году по приговорам судов было больше предыдущего сослано на 35%, а в административном порядке на 68%. Наибольшее число высланных падает на губернии: Астраханскую, Архангельскую, Вологодскую и Тобольскую. Затем идут Нарымский и Туруханский края, Обдорск, Березов и др. Третье место занимают поволжские губернии, а затем внутренние, куда ссылаются преимущественно в административном порядке рабочие и интеллигенты… За 1906 и 1907 гг. приговорено к смертной казни 2.717 ч., казнено 1.780, в том числе военно-полевыми приговорено и казнено 144. К каторге приговорено 3.873, к пожизненной ссылке 502 человека. К заключению в тюрьму и аресту присуждено 5.751 ч., в арестантские отделения 2.586, в дисциплинарные батальоны 1.538 ч., в крепость 1.307 человек… Всего за два года приговорено 18.274 человека, в среднем более 25 человек в день. За следующие полтора года все эти цифры значительно возросли. Печальная эпоха для сильных духом, трагическая для безвольных.

Обнинский В. Новый строй. Ч. 2.

Реакция. М., 1909, с. 204-214.

№ 7. Ф. Э. Дзержинский. Из дневника заключенного

(Извлечение)

31 декабря

Сегодня — последний день 1908 года. Пятый раз я встречаю в тюрьме новый год (1898, 1901, 1902, 1907); первый раз — одиннадцать лет тому назад. В тюрьме я созрел в муках одиночества, в муках тоски по миру и по жизни. И, несмотря на это, в душе никогда не зарождалось сомнения в правоте нашего дела. И теперь, когда, быть может, на долгие годы все надежды похоронены в потоках крови, когда они распяты на виселичных столбах, когда много тысяч борцов за свободу томится в темницах или брошено, в снежные тундры Сибири, — я горжусь. Я вижу огромные массы, уже приведенные в движение, расшатывающие старый строй, — массы, в среде которых подготавливаются новые силы для новой борьбы. Я горд тем, что я с ними, что я их вижу, чувствую, понимаю и что я сам многое выстрадал вместе с ними. Здесь, в тюрьме, часто бывает тяжело, по временам даже страшно… И, тем не менее, если бы мне предстояло начать жизнь сызнова, я начал бы так, как начал. И не по долгу, не по обязанности. Это для меня — органическая необходимость.

Тюрьма сделала только то, что наше дело стало для меня чем-то ощутимым, реальным, как для матери ребенок, вскормленный ее плотью и кровью. Тюрьма лишила меня очень многого: не только обычных условий жизни, без которых человек становится самым несчастным из несчастных, но и самой способности пользоваться этими условиями, лишила способности к плодотворному умственному труду… Столько лет тюрьмы, в большинстве случаев в одиночном заключении, не могли пройти бесследно. Но когда я в своем сознании, в своей душе взвешиваю, что тюрьма у меня отняла и что она мне дала, — то хотя я и не могу сказать, что объективно перевесило бы в глазах постороннего наблюдателя, но я не проклинаю ни своей судьбы, ни многих лет тюрьмы, так как знаю, что это нужно для того, чтобы разрушить другую огромную тюрьму, которая находится за стенами этого ужасного павильона. Это не праздное умствование, не холодный расчет, а результат непреодолимого стремления к свободе, к полной жизни. Там теперь товарищи и друзья пьют за наше здоровье, а я здесь один в камере думаю о них: пусть живут, пусть куют оружие и будут достойны того дела, за которое ведется борьба…

18 февраля 1909 года

…Уже больше 11 часов вечера. Под нами в камере, обыкновенно тихой, в камере смертников, слышны громкие разговоры; слов не слышно, к нам проникают лишь отрывочные звуки; за стенкой, на лестнице, необыкновенное движение, какое бывает в дни казней. Двери канцелярии скрипят, то и дело кто-нибудь заходит к приговоренным. Их уже взяли. Под окном прошли солдаты… Повели на место казни двоих осужденных…

Дзержинский Ф. Э. Избр. про-изв. В 2-х т. М., 1957, т. 1, с. 181-182, 185.

Вопросы и задания

1. В чем выразился государственный переворот 3 июня 1907 г. и какие классовые цели он преследовал?

2. Что собой представляла третьеиюньская политическая система? В чем состояло отличие третьеиюньской монархии от предыдущего этапа развития царизма?