Пращуры русичей

Большая птица опустилась на примятую траву, сделала несколько прыжков и остановилась. Её круглые глаза блестели словно бусины. Лежавшее рядом тело оставалось неподвижным. Ворона выждала ещё немного, сделала ещё пару прыжков и, уже шагом, подошла к лежащему в грязи человеку. Даньша очнулся и пнул ногой наглую птицу. Та шарахнулась, разразившись хриплым карканьем, и улетела. Резь в затылке оказалась такой сильной, что Даньша застонал. Он снова попробовал шевельнуться, расправил плечи и приподнялся на локтях. Боль снова заявила о себе. Оглянувшись, юноша пришёл в ужас. Он лежал на куче соломы возле какого-то сарая, вокруг сновали незнакомые люди. Едкий запах дыма резал нос, заставлял глаза слезиться и вызывал тошноту. Даньша зажал нос рукой, и увидел, что пальцы перепачканы запёкшейся кровью. Судорога скрутила тело, его вырвало.

– Очухался? – Надей склонился над пленником. – Может воды?

Надей протянул флягу, Даньша отрицательно покачал головой.

– Живучий попался, – фыркнул Голяш, развалившийся рядом, прямо на траве. – Я-то думал, что ты его того, насмерть зашиб.

– Зря от питья-то отказался, – Надей приложился к фляге, вода потекла по его щекам, залилась за воротник. – Эти тебя поить не станут.

Парень кивнул на бродящих повсюду воинов.

– Вы ж, вроде, из наших, а варягам прислуживаете, – прохрипел Даньша, не узнав собственного голоса.

– Не этим мы служим, а княжичу новгородскому, – беспечно заявил Надей.

– Ты язык себе прикусить не пробовал? – зло прошипел Лейв. Он подошёл бесшумно, так, что все его заметили лишь в последний момент. – Треплешься как баба базарная, а думать башкой не хочешь.

– А чего я такого сказал? – парень надул губы.

– Ничего! Собирайся давай, в Новгород едем.

– Это дело. Давно пора.

Пока оба его помощника седлали коней, Лейв подошёл к Даньше и присел рядом.

– Ну, что, оклемался? Не успел я давеча тебя расспросить. Сам-то, говоришь, из местных?

Даньша отвернулся, набычился.

– Ну, не хочешь говорить, не говори. Человека ты мне одного напомнил, вот я и хотел узнать…

– И верно, на хозяина он похож. Ну, прям одно лицо, – встрял в беседу подошедший Радей. – Всё готово, можем ехать.

Даньша всполошился:

– Какого человека? Кто ваш хозяин?

– Про родителей своих скажешь чего? – спросил Лейв.

– Отец в лесу сгинул, когда я ещё малым был, а мать при родах померла.

– А братья, сёстры есть?

– Нет никого. Хотя, дядька говорил, была у отца другая жена. Вот от неё был ещё ребёнок. Только они пропали, ещё до того, как я народился. Вроде княжьи люди их умыкнули, а может она сама сбежала, отцова жена и ребёнка забрала.

Все становилось на свои места. Последние сомнения отпали. «Значит братья по отцу они – единокровные25, – Лейв в раздумьях почесал бороду. – Эх, к хозяину бы его свезти. Не поверит ведь».

– Этого-то как? С собой? – прервал размышления Голяш. Он уже сидел в седле.

– Остаётся он. Так конунг велел.

Старый варяг взобрался на лошадь, которую ему подвёл Надей, и они тронулись в сторону Новгорода. Даньша с тревогой глядел вслед удалявшейся троице.

Глава четвёртая. Конунг и княжич

1

С вечера заметно потеплело, и отсутствие ветра подсказывало, что вскоре прибрежная полоса покроется густым туманом. Водная гладь, мягкая и прозрачная играла зеркальными бликами в лучах восходящего солнца. Огненный диск, словно продираясь сквозь толстую гущу набегавшего тумана, лениво появлялся из-за горизонта. Корабли шли медленно, с опущенными парусами. Мощная грудь драккара уверенно рассекала теплые воды реки. Гребцы плавно опускали весла и прислушивались к окружающим звукам.

Ингельд стоял на носовой палубе. Сегодняшний день мог определить его дальнейшую судьбу. Пока остальные ярлы сражаются с вендами26, а король пытается объединить страну, он обретёт почву здесь у восточных славян. Если Хольмгард – сердце и торговый центр Гардарики, падет, подмять под себя остальные города словен и кривичей особого труда не составит. Но в одиночку этого не сделать. Вот почему ему нужен этот славянский княжич. Ну и что, что он приёмыш? Раз он признан своим отцом, да и самим князем, то он вполне сгодиться. Будь он чистых кровей, им труднее было бы управлять. «Я всё же посажу его на Хольмгардский престол, хоть он того и не стоит, – Ингельд подавил усмешку. – Он даже не высунул носа из своей конуры. Когда свора дерётся за кусок мяса, трусливый пёс сидит в стороне. Но, он с удовольствием сожрёт пищу, если её сунуть прямо в пасть».

К конунгу, сквозь ряды гребцов прошёл одноглазый горбун. Эгиль – главный кормчий передового корабля опёрся на борт, перегнулся и негромко произнёс:

– Ничего не видно, мы ползём как улитки.

– А рисунки, которые прислал ярл Лучезар?

– Что с них проку, когда ни одного ориентира нет? Я велел промерять глубину, чтобы «Горбатый Вепрь» (так назывался головной драккар флотилии) не налетел на мель.

На самом носу корабля один из воинов то и дело тыкал длинным шестом в илистое дно. Гребцы опускали вёсла, придерживая ход судна. В кильватере Вепря, словно, крадучись, один за другим, двигались остальные корабли.