Пращуры русичей

Сидевший во главе стола Рюрик восседал во главе стола. Он то и дело улыбался, и одобрительно кивал, когда кто-нибудь из гостей произносил тост за князя, княгиню, и в особенности за главного виновника торжества. Но все кто знал Рюрика особенно хорошо, подмечали, что на душе у князя тоже не всё спокойно. Сидящий по правую руку от князя Сивар Синеус – князь Белоозера, почти не притрагивался к еде, и лишь время от времени отпивал из большого кубка красное вино, то и дело вытирая ладонью свои длинные пышные усы. Место по левую руку от Рюрика пустовало.

Слуги то и дело подносили вина и еду, скоморохи и песенники распевали песни и частушки, но, несмотря на это, общее настроение на празднике было напряжённым. Все знали, что новгородский князь не любил пиров и веселий. Кто-то объяснял это общей нелюдимостью Рюрика, кто-то упрекал его в скупости, но лишь немногие знали о том, что в последнее время новгородский правитель стал очень подозрительным. Так долго боровшийся за власть воин и полководец, наконец-то получив её, больше всего боялся её потерять. После того, как кто-то из знатных гостей произнёс очередной тост за Рюрика и его дружину, слово предоставили Белоозёрскому князю, Синеус нехотя поднялся.

– Много славы у брата моего Рюрика, силён он и могуч, вся Балтия его знает, боится и чтит, – начал свою речь могучий рус. – Теперь же и в этих землях, где мы новую родину себе нашли, познали люди силу нашего меча. Много хвалебных слов мы ноне услыхали, про князя, про княгиню и про Игоря-княжича, все те слова чистая правда. Теперь же я хочу выпить за брата нашего младшего, я которым мы вместе славу себе добывали, за Трувора. Вижу место возле тебя Рюрик свободно, видно скоро братец наш прибыть должен, не зря же ты для него стул подле себя приберёг, так давайте же, други,…

– Ошибаешься, князь Белоозёрский, не для Трувора место это, – оборвав речь брата, возразил Рюрик. – Не пожелал наш брат младший сына моего почтить, да и видно ко мне уважение всё потерял, как посажен был на княженье в Изборск-град.

– Как так? Не понимаю тебя, – в голосе Синеуса прозвучало искреннее удивление.

– А так, не чтит он боле не меня ни звание моё, дружбу с врагами моими завёл, с теми, кто на место моё издавна мелит.

– Да ты что такое говоришь, князь, с какими такими врагами?

– Слыхал ли про Вадима-воеводу? Тот Вадим, ещё до приезда нашего на вече новгородском постоянно воду мутил, всё жаждал место княжье занять, а как меня Новгород признал, так и скрылся. К Трувору в дружину подался, теперь они чуть ли не побратимы с братом нашим. Трувор его слушает, а он – Вадим этот дурное про меня сказывает.

Сивар нахмурился, – Не верю я этому, наговор это.

– Да какой уж там наговор, – при этих словах Рюрик огляделся. А, ну, где тот приказчик, что давеча из земель изборских вернулся?

Перед самым столом, где сидел Рюрик, откуда ни возьмись, появился Страба. Его и без того красное лицо, ещё больше покраснело, по лицу тёк пот.

– А, поведай-ка нам, приказчик, что тебе Трувор сказал при последней встрече, и верно ли то, что он мне и граду Новгороду дани положенной дать не пожелал?

– Всё так и есть, как ты сказал, не захотел он с тобой великий князь богатствами делиться, хотя торговлю он с соседями ой как успешно ведёт, большие барыши получает, и все себе, да себе, – Страба говорил торопливо, то и дело часто кивая. – Богатства свои не бережёт, пиры почитай каждую неделю устраивает, что бы дружина его любила, а для Новгорода почти ничего не даёт.

– Ну? А что ещё ты от брата моего слышал? – Рюрик скривив рот, перевёл взор на Синеуса.

– Да уж и не хочу я и говорить то тех слов вовсе, – просипел Страба, потупив глаза. – Зачем же такое повторять лишний то раз?

– Говори, раз уж начал, у меня от дружины тайн нет, пускай все слушают.

– Говорил мол Труврр, что он и есть князь, настоящий да мудрый. Народ его любит, за щедрость и широкую душу, а ты мол князь-Рюрик скуповат, пиры для воинов устраиваешь редко, да дружине лишь малую долю даёшь, насмехался, – Страба исподлобья посмотрел на сидящего неподалёку от Рюрика Лучезара, словно ожидая его поддержки, но тот выглядел безучастным.

Зато подпившая гридь Рюрика загудела, раздались крики и ругань, кто-то грохнул кулаком по столу. Суетившаяся вокруг столов прислуга не на шутку переполошилась.

– Да неужто ты этому брехуну веришь брат, – гаркнул Синеус, пытаясь перекричать шум. – Ты только глянь на него, врёт он всё, мы с Трувором росли вместе, в боях да сражениях плечом к плечу стояли.

– Так то так, да только поменялось нынче многое, – Рюрик говорил сквозь зубы, но каждое его слово было хорошо слышно. – Власть да богатства, меняют людей. Зависть да злобу чёрную в их сердцах поселяют. Посмотри, где сегодня наш брат младший, почему не с нами? Ага, не знаешь, так может ты нам на этот вопрос ответишь, приказчик?

– Так отговорил его Вадим этот, про которого ты давеча сказывал, вот и не поехал князь Трувор на пир твой, – промямлил Страба под ещё большее возмущение участников пира.