Права мутанта (СИ)

В Березани — всего два каменных здания. Два! Председательский дом и больница, спрятанные от завистливых взглядов за берёзовым частоколом. Остальное — деревянные хижины, лачуги, землянки, сараи.

А в Столичной Елани? Каменных домов — и не сосчитать. И даже не все из них — на центральной улице. Из переулков тоже такие выглядывают. А этажность? Да здесь ведь почти во всех каменных домах — по три этажа.

Не сказать, что дома красивые — у потомка жителей Кракова просто не повернётся язык, чтобы ляпнуть эту глупость — и всё же по мутантским меркам весьма-весьма богато.

И это всё с некоторых пор принадлежит Дыре. Она, а не кто другой, ныне лордесса Столичной Елани, а вместе с тем — правительница всего ареала. Приятно сознавать, чёрт возьми!

Тем приятнее, что эту карьеру твоя возлюбленная сделала сама, без посторонней помощи: кулаками, ножом, зубами — чем-то таким. Огнестрельное оружие мутанты тоже освоили, но на себе подобных обращают редко. А пани Дыра? Ну, Дыра-то могла!

Жаль, солнце стало заходить через какие-то десять минут по прибытии экспедиции в город (раз есть столько каменных трёхэтажек — чем не город?), потому всего великолепия владений умницы Дыры пан Кшиштоф узреть не успел.

Зажглись ночные факелы, но всей подступившей тьмы разогнать не смогли. К центральной части Елани, обнесенной еловым частоколом, подходили почти в кромешном мраке. Сам частокол, впрочем, вовсю озарялся фонарями: тускловатыми, но зато электрическими.

Частокол… А профессор уж думал… Пан Щепаньски словил себя на том, что ожидал узреть высоченную каменную стену — чуть ли не такую, как в замке Вавель. Потому-то частокол воспринял с разочарованием, как знак постыдного сродства Елани с Березанью. Конечно, наивно — самому понятно.

Мутант на воротах узнал Соплю и беспечно махнул экспедиции: проходите, мол. Гостей здесь, кажется, не боятся. Ещё бы: коли хозяйка не робкого десятка, то и страже бояться нечего. У мутантов — простые нравы.

А Председательский дом пана Щепаньски совсем потряс. Он-то ожидал встретить изящный дворец этажа в четыре, но вышло иначе. Точная копия березанского Председательского дома — каково? Такой же несуразно длинный двухэтажный дом. Ничего особенного, столичного, выражающего вкусы Дыры. Ничего!

Кроме, разве что, крыльца: ступеньки от главного входа в здание спускаются не с первого, а со второго этажа. Дыра всегда обожала быть сверху.

— Кшиштоф! — раздался знакомый мелодичный голос не без лёгкой хрипотцы. — Ждала-а!

Стройная фигурка сбежала с высокого крыльца Председательского дома. Подбежала, с ходу толкнула профессора крутым бедром, весело засмеялась, когда он на несколько шагов отлетел. Благо, устоял, не растянулся. Дыра всё такая же. В прежнем юном теле, в прежнем репертуаре.

И в движениях — стеснения ни на злотый, ни на пару грошей. Другая бы попробовала так вилять тазом — сама бы тотчас остолбенела от собственной вульгарности. А Дыра — она истинная пани. Откуда только берётся подлинный аристократизм у простой чернобыльской мутантки?

— Дай-ка я тебя рассмотрю да пощупаю — пониже бронежилета. Ну, вижу: сохранился старикан-профессор, дело будет! — Дыра издала вкрадчиво-ласковое рычание. — А дай-ка теперь поглядеть на твоих спутников… Ну, ничего, смазливенькие! А особенно вон тот ничего! — и Дыра, подмигнув Братиславу Хомаку, значительно крутнула тазом. И сразу испытующий насмешливый взгляд устремила на пана Кшиштофа: как-то старый возлюбленный отреагирует на её вольное поведение?

— Мои люди — твои люди, милостивая Дыра! — склонился пан в шутливом поклоне.

А когда разгибался, шалунья до крови прикусила ему мочку уха. И молвила, эротично облизываясь:

— Смотри, чтобы я тебя не поймала на слове, старый гамадрил!

От «гамадрила» пан Щепанськи дёрнулся, как от удара током.

— Вот теперь пойдём! — ласково усмехнулась прелестница.

2. Братислав Хомак, антрополог

Хвойные берёзы — ещё куда ни шло. Лиственные ели — гораздо хуже. От запаха тебя выворачивает — всего и наизнанку. Если есть в природе некий антоним фитонцидов, то пахнет сейчас именно им. Гадость-то какая!

Умом-то конечно, понимаешь: любая мутация ценна уже той революционной возможностью, которую она в себе таит. А всё равно — как понюхаешь иные мутант-деревья — блевать хочется.

Но «хочется» не значит «надо». Как обычно, Братислав успешно сдержался, не исторг из себя ничего того, что просилось наружу. Ибо оно того не стоит! Зачем удивлять профессора Щепаньски? Зачем Карела Мантла до глубины души оскорблять (ведь запишет во враги навек — так сплошь и рядом случается с фанатиками)?

Постепенно свыкся. Человек — он ко всему привыкает. Взять хоть Вацлава Клавичека: его ведь не далее как прошлой ночью на ночлеге в Березани грубо изнасиловал мутант. Кто это был? По всему — Вертизад, сердечный друг высокопоставленного Прыща.

Вацлав-то не давался, кричал — Хомаку из-за тонкой стены было хорошо слышно — но увы: мутанты сильнее. Вертизад своего точно добился, причём дважды.