Права мутанта (СИ)

— Мёртвые кусаются?

— Нет.

— И ты не кусайся! — повелительно заключил Рябинович.

Волк на пару мгновений словно призадумался — и освободил дорогу.

Глава 7. А звенья у цепи вот-вот перетрутся

1. Веселин Панайотов, этнограф

Вот так всё просто.

Волк на пару мгновений словно призадумался — и освободил дорогу. Четверо же спутников обалдело таращились на Рябиновича — и как у него получилось? Странный, странный солдат.

— Что это было? — прямо спросил Веселин.

— Полесский заговор на встречу с волком, — ответил Рябинович.

Панайотов кивнул. Да, заговор, а точнее вербальный ритуал-оберег. Вообще-то он уже догадывался — читал о подобных магических практиках, только почему-то не верил, что они так запросто работают.

— И что, любого волка вот так можно? — присвистнул Хрусталёв.

— Волка-мутанта? Не думаю! — усомнился Рябинович. — А так любого.

Юный Хмырь, который как раз унял крупную дрожь и приободрился, подал свой несколько нетвёрдый голос:

— Тю… Так с мутантом я бы договорился. Они слушаются. У нас с ними…

— Общность? — подсказал Веселин.

— Общий хозяин, — сболтнул мутант и тут же резко заткнулся, даже рот прихлопнул ладонью.

Веселин хотел бы расспросить о хозяине, да по вытаращенным от нового ужаса мутантским глазкам Хмыря поневоле догадался: парень и так нарушил табу. Больше ничего на эту тему не скажет.

Да и не Хмырь сегодня герой дня. Рябиновича надо спрашивать.

Хрусталёв — тот от товарища не отставал:

— А что, долго ты тренировался? Ну, чтобы волка — так.

— Да не тренировался я, — пожал плечами Рябинович. — У нас в селе все так могут. Точнее, могли, — поправился он.

— А что, в вашем селе практиковали тайные знания? — оживился и Грдличка. — Наверное, там жили посвящённые каббалисты?

— Какие такие каббалисты? — нахмурился Рябинович.

— Ваши, еврейские, — объяснил уже Хрусталёв, — которые «Каббалу» читали. Книга у вас такая — секретная. Там про какие-то цифры на дереве.

— Сколько раз говорить! — возмутился волчий укротитель. — Я не Рабинович, я Рябинович. Какие там ещё евреи? Белорусское Полесье, село Рябиновичи — у нас там кругом рябины растут. И далась вам моя фамилия: в нашем селе все — Рябиновичи. Несколько Калиновичей было — но те из соседней Калиновки. А «Каббалу» мы не читали. У нас и грамотных-то не много — учитель ещё когда сбёг: в прошлом поколении.

— Всё правда, — счёл нужным подтвердить Веселин, — этот оберег — явно из устной славянской традиции. Не каббалистика. Так ваше село, Рябиновичи — где-то сравнительно недалеко? До Белоруссии отсюда рукой подать. Замок Гомель — он даже ближе Чернигова.

На лицо солдата набежала тень.

— Было недалеко, — глухо сказал он, — эвакуировано село. От чернобыльских мутантов подальше.

2. Ратко Милорадович, профессор этнолингвистики

— «Ой, славься навеки Великая Чернобыльщина и её верный Дебрянский ареал! Ой, как хорошо жить мутанту на благословенной земле заболотной. Особенно в Столичной Елани, да будет счастлива её Дыра! Ой, какие тучные стада свиней у мутантов! Ой, как вкусно сами мутанты кормятся! Ой, живи и цвети Чернобыльщина и все её ареалы! Ой, как добра к мутантам толерантная Европа и Атлантика! Ой, какое большое спасибо нашим милостивым отцам: доброму президенту Картрайту, доброму канцлеру Фенбонгу, доброму премьер-министру Олбрайту, доброму генеральному секретарю Дортмундсену!» — зачитал Славомир Костич.

— Весёленький текст, — прокомментировал Ратко.

— А как бы вы оценили его жанр?

— Плач, — усмехнулся Милорадович, — хвалебный, но плач.

— В точку! — расхохотался Костич. — Так и запишу: «Хвалебный плач мутантов по Атлантике и Европе». Пусть опровергают!

— Особенно умиляют перечисленные фамилии виновников, — добавил Ратко, — не надо долго вычислять, откуда уши растут. Это по их указке здесь возникла «уникальная мутантская этнокультура». Искусственная культура искусственного народа.

— Ну, такой откровенности суждений нам не спустят, — вздохнул Костич, — к тому же затруднительно такое доказать.

— Отчего же? Язык всегда выдаёт.

— Язык? В общем-то здесь все взрослые мутанты русскоязычны. И практически все записанные нами фольклорные памятники прозвучали по-русски.

— Но много ли вариаций этих фольклорных произведений нам встретилось? — задал Ратко риторический вопрос.

Ответ они со Славомиром знали оба. Нет, отнюдь не много вариаций. Всего одна. Каждый из мутантов, который произносил под запись тот или иной фольклорный текст, повторял его слово в слово. Да, порой они что-то забывали — но при этом напрочь терялся смысл самого текста. Что лишний раз подтвержает: сам текст не предназначен для устной передачи. Он создан как письменный и ранее вслух не воспроизводился.