Правда

— Ты иди пока копайся в своих словах, писака, — сказал брат Кноп так, чтобы его слова услышал только Вильям, и на мгновение распахнул рясу, демонстрируя полный набор режуще-колющих инструментов. — Все остальное тебя не касается, понял? А будешь кричать — кто-нибудь погибнет. Попытаешься стать героем — кто-нибудь погибнет. Сделаешь резкое движение — кто-нибудь погибнет. Честно говоря, мы все равно можем кого-нибудь убить, чтобы, так сказать, время сэкономить. Говорят, будто бы перо сильнее клинка. Слышал такое?

— Да, — прохрипел Вильям.

— Хочешь сам убедиться, правда это или нет?

— Не хочу.

Вильям заметил, что Хорошагора не спускает с него глаз.

— Чем занимается этот гном? — спросил брат Кноп.

— Набирает шрифт, сэр, — ответил Вильям. Колюще-режущие предметы — такая штука… Вежливость никогда не помешает.

— Прикажи ему делать свое дело и не отвлекаться, — велел Кноп.

— Э… Пожалуйста, господин Хорошагора, продолжай! — крикнул Вильям так, чтобы гном услышал его сквозь вопли и лай. — Все в порядке!

Кивнув, Хорошагора повернулся к нему спиной. Театральным жестом он вскинул руку высоко над головой и приступил к набору.

Вильям наблюдал за ним. Читать порхающие над кассой пальцы было проще, чем клики семафора.

«Он [пробел] дулик?»

Так, рядом с «д» находится «ж»…

— Да, несомненно, — громко произнес Вильям. Кноп воззрился на него с подозрением.

— Что несомненно?

— Я… Просто нервы, — сказал Вильям. — При виде ножа я всегда немного нервничаю.

Кноп посмотрел на гномов. Все они стояли к нему спинами.

Рука Хорошагоры снова запорхала над кассой, выбирая нужные буквы.

«Вооружен? [пробел] Кашляй [пробел] 4 [пробел] Да».

— Что, в горле першит? — осведомился Кноп, когда Вильям закашлялся.

— Снова нервы… сэр.

«OK [пробел] зову [пробел] Отто».

— О нет, — пробормотал Вильям.

— Куда это тот гном направился? — забеспокоился Кноп, запуская руку под полу.

— В подвал, сэр. За… краской.

— Зачем? Мне кажется, у вас здесь достаточно краски.

— Э… За белой краской, сэр. Для пробелов и серединок «о». — Вильям наклонился к господину Кнопу и вздрогнул, увидев, что рука того снова нырнула под рясу. — Послушайте, все гномы вооружены. Топорами. И они очень легко возбуждаются. Из всех находящихся рядом с вами оружия нет только у меня. Пожалуйста? Я не хочу умирать. Просто делайте то, ради чего пришли, и уходите.

«А из меня получается неплохой трус, — подумал он. — Я как будто создан для этой роли». Брат Кноп отвернулся.

— Эй, сестра Йеннифер, как там у нас дела? — крикнул он.

Сестра Йеннифер подошла с мешком, в котором что-то копошилось.

— Всех терьеров, ять, собрал, — пробасила сестра. Брат Кноп резко помотал головой.

— Всех терьеров, ять, собрал! — пропищала сестра Йеннифер тонким голоском. — А еще на улице стражники, ять, появились!

Краем глаза Вильям заметил, что Сахарисса, сидевшая за своим столом, резко выпрямилась. Похоже, Смерть все-таки навестит их сегодня.

Отто с нарочито беспечным видом поднимался по лестнице из подвала. На плече у него висел иконограф.

Вампир кивнул Вильяму, а за его спиной Сахарисса уже вставала, отодвигая стул.

«Закрой [пробел] глаза», — лихорадочно набрал Хорошагора.

Господин Кноп повернулся к Вильяму,

— Какая еще белая краска для пробелов?

Сахарисса выглядела рассерженной и решительной. Сейчас она очень походила на госпожу Эликсир, услышавшую неуместное замечание.

Отто поднял свой ящик.

Вильям успел заметить набитый убервальдскими сухопутными угрями лоток.

Господин Кноп откинул полу рясы.

Вильям прыгнул на подходящую девушку со скоростью плывущей в патоке лягушки.

Гномы с топорами в руках начали перелезать через низенький барьер, отделяющий отпечатную машину. И тут…

— У! — выдохнул Отто.

Время остановилось. Вильям почувствовал, как вселенная сворачивается. Стены и потолок стали облезать с окружавшего их купола, как кожура с апельсина, и в помещение ворвалась наполненная ледяными иголками тьма. Раздавались прерывистые голоса, в воздухе носились отдельные слоги, случайно вырванные из слов, и у Вильяма снова возникло чувство, что тело его стало тонким и нереальным, как тень.

А потом он упал на Сахариссу, крепко обнял ее, и они покатились за баррикаду из письменных столов, так кстати оказавшуюся поблизости.

Собаки завыли. Послышались людские крики. Затем завопили гномы. Раздался треск ломающейся мебели. Вильям лежал неподвижно, пока гром не стих.

Пока шум не сменился стонами и руганью.

Ругань была обнадеживающим показателем. Ругались явно гномы, а это значило, что они не только живы, но и очень рассержены.

Вильям осторожно поднял голову. Никакой очереди, никаких собак. Только топот ног и быстро удаляющийся сердитый лай.

Задняя дверь болталась на петлях.

Вильям вдруг ощутил пневматическое тепло Сахариссы в своих объятиях. Вся его прошлая жизнь была посвящена расположению слов в радующем слух порядке, и о подобных ощущениях он даже никогда и не мечтал. «Неправильно, — поправил его внутренний редактор. — Лучше использовать „никогда не мечтал испытать“».