Правда

- Я не знаю! Он не всегда с нами! – ответил Вильям.

- Правда? Тогда ты ответишь за него! – сказал мистер Гвоздь, размахивая карманным арбалетом в нескольких дюймах от лица Вильяма – Если он не появится через две минуты, я…

Гаффс прыгнул из рук Вильяма. Его лай звучал как вурвур впавшей в ярость маленькой собаки. Гвоздь попятился, подняв руку, чтобы защитить лицо. Арбалет выстрелил. Стрела попала в одну из ламп над печатным прессом. Лампа взорвалась.

Вниз пролилось горящее масло. Оно упало пылающими каплями на металл, старых лошадок-качалок и гномов.

Мистер Тюльпан отпустил Сахариссу, чтобы помочь коллеге; как будто в медленном танце стремительно следующих друг за другом событий, она повернулась к Тюльпану и со всей силы погрузила колено в то место, котрое делало пастренак действительно очень смешнам овощем.

Вильям схватил ее, когда она пролетала мимо, и выпихнул на свежий воздух. Пока он прокладыал путь через ряды команды, которая инстинктивно реагировала на огонь так же, как на воду и мыло, комната превратилась в ад пылающих обломков. Гномы пытались потушить горящий хлам. Гномы пытались потушить свои бороды. Некоторые стали наступать на мистера Тюльпана, который стоял на коленях и блевал. А мистер Гвоздь в это время крутился на месте и отмахивался от разъяренного Гаффса, который умудрился, не прекращая рычать, погрузить зубы в его руку до самой кости.

Вильям сложил руки рупором.

- Убирайтесь отсюда! – проревел он – Банки с краской!

Один или два гнома услышали его и оглянулись на полки с банками, как раз в тот момент, когда первая из них взорвалась.

Банки были очень старыми, теперь они представляли из себя не более чем ржавчину, склеенную осадком всяких химикатов. Некоторые из них уже начали гореть.

Мистер Гвоздь скакал по всей комнате, страясь стряхнуть разъяренную собаку со своей руки.

- Уберите от меня чертова пса! – орал он.

- К черту …ную собаку, мой …ный костюм горит! – вопил мистер Тюльпан, пытаясь сбить огонь со своего рукава.

Банка, некогда заполненная эмалью, взлетела из пылающего хаоса, и, крутясь в воздухе с жутким зип-зип, взорвалась прямо на печатном прессе.

Вильям схватил Доброгора за плечо.

- Я сказал, бежим!

- Мой пресс! Он горит!

- Лучше он, чем мы! Сматываемся!

Говорят, гномы гораздо больше волнуются о всяких неодушевленных предметах, о железе и золте, чем о людях; потому что золота и железа в мире ограниченное количество, а людей становится все больше и больше, куда ни взгляни. Говорят такое в основном люди вроде мистера Подорожнинга.

Однако о неодушевленных предметах они действительно очень волнуются, это чистая правда. Без инструментов люди не более, чем сообразительные животные.

Гномы-печатники стояли у дверей типографии с топорами наготове. Из дверей валил наружу удушливый коричневый дым. Языки огня лизали карнизы. Некоторые участки жестяной крыши прогнулись и обрушились.

Пока они таращились внутрь, из дверей вылетел тлеющий шар, и три гнома, попытавшихся ударить его топорами, чуть не поранили друг друга.

Это был Гаффс. Его шкура дымилась, но глаза блестели, и он все еще скулил и рычал в боевом задоре.

Он позволил Вильяму взять себя на руки. Пес выглядел торжествующим, он уставился на пылающий дверной проем, подняв уши торчком.

- Ну вот, им и конец – сказал Сахарисса.

- Они могли сбежать через заднюю дверь – возразил Доброгор – Боддони, возьми парней и сходи, проверь, ладно?

- Отважный пес – сказал Вильям.

- "Храбрый" лучше – задумчиво заметила Сахарисса – Всего семь букв. Больше подходит для заметки в одну колонку. Впрочем, нет… "Отважный" подойдет, потому что в заголовке получится так:

ОТВАЖНЫЙ

ПЕС

ПОКУСАЛ

ЗЛОЕДЕВ

…хотя первая строка все равно выбивается из ряда.

- Хотел бы я мыслить заголовками – заметил, поежившись, Вильям.

В подвале было прохладно и сыро.

Мистер Гвоздь забился в угол и хлопал по тлеющим частям своего костюма.

- Мы в ловушке, б… - простонал мистер Тюльпан.

- Дааа? Тут вокруг камень. – возразил Гвоздь – Каменный пол, каменные стены, каменный потолок! Камень не горит, ясно? Мы просто подождем здесь, в прохладе.

Мистер Тюльпан прислушался к звуку бушующего наверху огня. Красно-желтый свет танцевал на полу под открытым люком.

- Мне это не нравится, б… - заключил он.

- Бывало и хуже.

- Мне это не нравится, б…!

- Просто успокойся. Мы выберемся. Я был рожден не для того, чтобы поджариться!

Пламя ревело вокруг печатного пресса. Несколько припозднившихся жестянок с краской волчком пронеслись по комнате, разбрызгивая горящие капли.