Правда Бориса (СИ)

Царица Ирина кушала медовый пирог с вишней, запивала клюквенным морсом. Потом перешла к пирогу с малиной. Повар знал толк в пирогах, Ирина могла их есть постоянно и в огромных количествах. Удивлялась- брюхата, а на соленое как обычно не тянет. Ну ничего, плоду и сладкое не помешает. Знахарских бабок до себя не допускала, верно сказал Федор-нужно пригласить повивалку из Англии, а московские опять токмо травами пичкать начнут, глупости всякие шептать будут, снова дитя в чреве погубят. Сам Федор Иванович неожиданно слег с жаром, а потом и вовсе впал в беспамятство. "Что с тобой, Феденька?"-трогала его лоб жена. "Помираю, Иринушка,-отвечал заплетающимся языком государь, когда еще был в себе,-видно, так Богу угодно, чтоб ты нового мужа себе подыскала". "Так уж и помираешь, подумаешь, жар. С кем не бывает. Ганс Глиссер свое дело знает, поставит тебя на ноги. Вскоре опять будешь к своим медведям бегать". Сама же позвала митрополита Дионисия. Тот пришел в черном монашеском наряде, хмурый как никогда, долго читал молитвы в изголовье больного. А потом захлопнул псалтырь и ни слова никому не сказав, ушел. Ирина не поняла, почему святейший с ней не попрощался, а позже догадалась-хочет показать, что она без Федора никто, а ежели помрет, то она во дворце и до следующего дня после похорон не задержится. "Вдруг и впрямь теперь Федька помрет! -ужасалась она,- Не к месту, с недругами еще не расправились. И чего Борис тянет?" Но брат успокоил ее- все уже подготовлено, как и задумано. Даже если царь помрет, то еще есть время обернуть все в свою пользу.

Собираясь приняться за очередной кусок пирога, она кликнула дворецкого чтоб подлил ей морса. Тот наполнил чашу напитком, сказал, что просит принять Борис Федорович.

-Так веди же скорее,- даже подпихнула рукой дворецкого Ирина. Хоть предавалась чревоугодию, но о деле ни на миг не забывала, ждала брата.

Борис пришел какой-то осунувшийся, со впалыми глазами. Видно было, что устал.

-Морса хочешь?-спросила не поздоровавшись Ирина.

-Не до морса теперь. Как Федор?

-А-а,-махнула рукой царица.- Лежит. С утрева очухался, велел никого к себе не пускать.

- Очу-ухался,-передразнил Борис.- Ты так спокойна, будто грозы рядом не чуешь.

-Да ты в своем уме, братец! - вспылила Ирина и бросила недоеденный пирог на стол. Отлетевший кусок, попал ей на щеку. Смазала его пальцами, облизала, вытерла их о халат. - Токмо и жду когда ты всерьез к делу приступишь. Все ли продумал?

-Все,-кивнул Борис.-Шуйский то, чего нам надобно, знает. Утром отправляю Губова с Захарьиным в Вену, Кашку с Лопухиным в Лондон. По пять стрельцов им в придачу. Подорожные грамоты выправлены. Что б все честь по чести.

Борис достал подорожные, показал Ирине. Та и смотреть на бумаги не стала, не интересно.

-Давай еще раз расскажи,- сказала царица,- кто и чего куда повезет.

-Ну гляди. Письмо для королевы от царя Федора будет у Васьки Губова, а поедет он с ним в Вену. Послание для Фердинанда у Кашки, он отправится в Лондон. Удивятся, конечно, правители. Ну а что? Ну перепутали как всегда в московском приказе, эка невидаль. У Губова на руках будет якобы мое письмо, написанное обычными чернилами. Я его завтра гонцам покажу и лично вручу Ваське. На самом деле у него будет послание с исчезающими чернилами. Но об том никто кроме нас с тобой знать не будет. Скажу им, что открывать послания ни в коем случае нельзя, иначе вскоре чернила пропадут.

-А Федька Лопухин? Он же стоял у дверей и все слышал!

-Федьку я ужо предупредил, что все будет наоборот.

-Погоди, братец, у меня самой уже голова наоборот. Запутал ты меня.

-Сама же придумала!

-Ну да, придумала, чтоб пустое письмо, якобы от тебя, где ты просишь эрцгерцога мне нового мужа, в Думу попало. А ты эдакого наворотил...

-Ничего не наворотил. Короче, людишки Шуйского наверняка встренут гонцов где-нибудь под Тверью, отберут послания, примчатся с ними в Москву, предъявят в Думе или Земскому Собранию, а там...

-...Молоко прокисшее котам. Как же тогда с бабкой повивальной-то быть? Мне и в самом деле надобно ее из Англии выписать.

-Не волнуйся, сестрица. Я уже передал просьбу королеве через торговца Джерома Горсея. Он на днях домой едет.

-Ага, как вспомню его мадеру, так сразу голова опять кругом идет. А не жаль тебе дружков своих Губова, Кашку да Лопухина? Шуйский ни перед чем не остановится, чтоб заполучить письма, таких головорезов наймет, что и со стрельцы им охранные не помогут. На смерть не иначе их посылаешь.

Борис взял со стола кувшин с морсом, открыл крышку, влил в себя целую половину. Вытерся рукавом, посопел, будто хлебнул польской водки.

-Может, и обойдется,-сказал он наконец.- Живы останутся гонцы. А нет...ну что ж, каждому своя дорога в этом мире прописана. За великое дело головы свои сложат. За Россию. Одни на войне гибнут, другие здесь, выполняя серьезные поручения. Но все мы одного хотим и потому животов своих не щадим-блага своей родине.