Правда и ложь истории. Мифы и тайные смыслы ХХ века

По всей Европе элита чувствовала, что идет соревнование между войной и революцией. Исход этой гонки должен будет очень скоро решиться. Когда именно, никто не знал, да и чем все это кончится, тоже. Но можно было с уверенностью сказать, что революция означала конец власти, богатства и привилегий дворянства и буржуазии — крах их мира, «конец цивилизации».

Война, с другой стороны, была бы концом революции, таким образом, сохранился бы установленный порядок. Так что элита надеялась на успех войны и боролась за то, чтобы она скоро началась. Потому что пока она не начнется, опасность внезапной революции сохранялась. А сколько еще можно позволить себе ждать освобождающую войну?

Поэтому европейские правители с нетерпением ждали возможности ее начать. В Германии армейское руководство уже некоторое время вынашивало идею ведения «упреждающей войны» против Франции и России. Этот план возник, когда Россия ослабла в результате конфликта с Японией и революции 1905 года, но, в конце концов, от него отказались. Было осознание того, что для такой войны необходим предлог. В 1911 году произошел дипломатический конфликт, так называемый Второй Марокканский кризис, также известный как Агадирский кризис, давший маньякам войны в Берлине и Париже прекрасную возможность выхватить меч из ножен. Но политические лидеры, включая императора Вильгельма II, в последнюю минуту струсили. Как мы могли упустить такую замечательную возможность, сокрушались немецкие лидеры через год, когда состоялась крупная победа социал-демократов на выборах в Рейхстаг, которая, по всей видимости, привела страну на край революционной пропасти. Следующую возможность, какой бы тривиальной она ни была, нельзя упускать, решили в Берлине. В других столицах думали в том же духе.

В конце концов, необходимым предлогом для войны послужил относительно незначительный инцидент — убийство наследника австро-венгерского престола в Сараеве 28 июня 1914 года. Теракт в Сараеве, конечно, не был причиной войны, которая «вспыхнула» тогда, или, вернее сказать, была развязана. Такие нападения уже случались раньше, например, в 1881, 1894, 1898 и 1901 годах, когда были убиты, соответственно, русский царь, французский президент, австро-венгерский император и американский президент. Никто не начинал войну из-за этих убийств.

Нападение в Сараеве ничем особым от них не отличалось. Это было, правда, кровавое и сенсационное событие, но в Европе к подобным покушениям привыкли давным-давно. Тем не менее, на этот раз нападение давало идеальный повод развязать войну — повод, которого европейские элиты давно ждали.

Великая война не разразилась неожиданно. Правительства дворянства и высшей буржуазии, которые тогда оставались у власти в Европе, вовсе не были похожи на лунатиков, застигнутых войной, как намекало название книги австралийского историка Кристофера Кларка, «Лунатики: как Европа вступила в войну в 1914 году». Они шли на войну с ясной головой и с открытыми глазами, хорошо подготовленные и уверенные в себе, и, прежде всего, испытывали облегчение от того, что война «предотвратила революцию».

Дворянство, духовенство и буржуазия приветствовали начало войны летом 1914 года с большим энтузиазмом. Фотографии, отражающие этот энтузиазм, были в основном сделаны в лучших кварталах больших городов, например, вдоль бульвара Унтер ден Линден в Берлине. Ликующие люди, которые запечатлены на этих фотографиях, — дамы в больших шляпах и аккуратно одетые джентльмены — очевидно, принадлежали к высшей и в меньшей степени к мелкой буржуазии. Но большинство людей, особенно рабочие, пришли в ужас, когда услышали новости о войне. Большинство рабочих и крестьян не были воинственными по своей природе, как и значительная часть мелкой буржуазии. Они не разделяли иллюзий элиты о войне и слишком хорошо понимали, что именно им придется нести на своих плечах ее последствия. Крестьяне из Франции и России не проявляли ни малейшего энтузиазма, в лучшем случае подавленность. Для них было ужасным стать мобилизованными и оставить женщин и стариков одних как раз тогда, когда надо было собирать урожай. Преобладали меланхолия и недовольство также и в рабочих кварталах больших городов. Но в деревнях и в рабочих кварталах никто не делал фотографий, которые правительства потом предъявляли миру. В то же время простой человек не отказывался идти на войну. Он уходил послушно, покорно, убеждая себя в том, что его «начальники» были правы, когда уверяли его, что война скоро закончится, а потом все будет лучше.