Правда и ложь о русской водке. АнтиПохлебкин

У В. В. Похлебкина поиск даты неразрывно связан с установлением места рождения водки. Точно так же, как с периодом возникновения винокурения, место для него было назначено – это Московское княжество (государство).Надеюсь, теперь, используя только что продемонстрированную методику анализа «доказательств», любой читатель, изучивший раздел «Где территориально, в каком из русских государственных образований XIV-XV веков могла возникнуть водка» (стр. 74/37), может самостоятельно оценить качество доказательств. Для этого не надо обладать глубокими знаниями истории нашего государства. Просто 44 страницы этого раздела надо тщательно просеять, выделив из фоновых исторических сведений все то, что может служить доказательствами. По моему мнению, версия В. В. Похлебкина покоится всего на четырех подпорках.

Во-первых, по его мнению, винокурение может возникнуть только в сильном централизованном государстве, способном тут же ввести на него монополию.

...

Водка становится по-настоящему водкой лишь с того момента, когда она превращается в государственно охраняемый и лелеемый продукт. Без этого нельзя говорить о производстве водки. Без этого мы имеем дело лишь с экспериментом по созданию хлебного спирта (стр. 80/41).

В период, выбранный В. В. Похлебкиным в качестве наиболее подходящего для рождения водки, таким государственным образованием из русских земель было только Московское княжество. То, что Московское государство играло лидирующую роль в собирании русских земель, ни у кого не вызывает сомнения. А вот жесткая связка монополии и винокурения, как уже было показано, существовала только в воображении В. В. Похлебкина.

Во-вторых, Москва первая осуществила переход на трехполье, что позволило ей накопить излишки хлеба. Причем, похоже, единственным источником об излишках являются косвенные свидетельства экспорта хлеба. Можно принять это соображение как достаточное условие, но необходимо ли оно? Мало сказать «излишки», надо еще знать, что под этим понимается.

Представим себе ситуацию, когда хлеба хватает на пропитание и производство вина. А затем его стали производить больше и появилась возможность для экспорта. Письменные свидетельства о винокурении не сохранились, а торговые бумаги уцелели. То, что идет на экспорт, – это явные излишки по сравнению с внутренними потребностями. Но мы же совершенно не знаем, каков тогда был уровень потребностей, может быть, он включал и затраты на винокурение. Тогда оно могло возникнуть где угодно, где для этого хватало хлеба, а экспорта не было. Если рассматривать, например, документы по экспорту зерна в первые годы советской власти, то, по методике В. В. Похлебкина, можно сделать вывод о наличии в Советской России колоссальных излишков хлеба. А в это время миллионы умирали от голода.

Поэтому абсолютно убедительным этот довод не выглядит.

В-третьих, В. В. Похлебкин убежден, что винокурение могло возникнуть только в стенах монастырей, причем оно «несомненно возникло в… московском монастыре» (стр. 114/58).

Из чего же исходит автор?

...