Правда и ложь о русской водке. АнтиПохлебкин

Поскольку автор, как всегда, ни на что не ссылается, невозможно определить, к какому периоду относится встреченный им в каких-либо документах термин. Я в своих изысканиях встретился с чем-то подобным лишь однажды. В книге Елены Молоховец, впервые вышедшей в 1861 году, среди прочих рецептов приводится «Водка московская белая старинная» [51] . Из рецепта видно, что это обычное русское ароматизированное всевозможными добавками «водочное изделие». Подобных рецептов в то время существовало сотни. Само использование слова «водка» говорит о том, что это название появилось не ранее XVII века. Сам В. В. Похлебкин говорит – и на сей раз я с ним согласен, – что «уже в середине XVII века встречаются письменные документы, где слово "водка" употребляется для обозначения напитка» (стр. 171/90). До этого времени словом «водка» называли только лекарственные настойки.Что же касается даты основания первого «царева кабака», то В. В. Похлебкин четко называет 1533 год (стр. 20/1051). И его ничуть не смущает расхождение в более чем сто лет между появлением «царского кабака» и термина «водка» в качестве напитка. В подтверждение своей версии он накрепко их связывает, не обращая внимания на явную несуразицу. В данном случае с автором сыграло злую шутку пренебрежение к реальной исторической терминологии, заключающееся в подмене слова «вино» словом «водка» в значении «крепкий напиток вообще».

То есть в целом доказательств у В. В. Похлебкина никаких. Есть только предположения и внутренняя убежденность автора. Его даже не смущает отсутствие документов. Более того, даже это обстоятельство он пытается обратить в свою пользу.По его логике церковь сознательно уничтожила все (именно все!) документы, подтверждающие ее участие в этом деле, которое она впоследствии признала постыдным. Логика простая: раз документов нет, значит, их уничтожили, а значит, они были – и готово: факт винокурения в московских монастырях установлен.

Повторю, что в отличие от последующих утверждений В. В. Похлебкина вывод о времени и месте возникновения винокурения не вызывает у меня внутреннего отторжения. Вполне возможно, что так оно и было. Когда отсутствуют подтверждающие документы, версий может быть сколько угодно. И я совсем не против, чтобы винокурение появилось у нас в XV веке и чтобы произошло это в Москве, и пусть в одном из ее монастырей, но считаю, что говорить об этом можно только в предположительном тоне.И еще считаю совершенно недопустимыми методы, с помощью которых В. В. Похлебкин выводит в разряд абсолютно доказанных предположение, пусть даже разумное: «Теперь мы знаем, что хлебное вино было создано в Московском государстве, скорее всего, в самой Москве, в одном из ее монастырей (Чудовом?), то есть в Кремле, и что винокурение получило развитие в период с 1448 по 1478 год» (стр. 133/69). Не «предполагаем», а «знаем»!

Особенности национального пути, историческая обусловленность самобытности и трансформации водки в современную водно-спиртовую смесь

На протяжении всей книги В. В. Похлебкин настоятельно проводит мысль, что процесс винокурения в России возник совершенно самостоятельно на базе традиционных национальных приемов, используемых для производства других продуктов, не обязательно хмельных. Основными ступенями на пути к винокурению, по его мнению, было производство меда и пива, а также смолокурение. Сомнения по поводу смолокурения были высказаны выше, мед на начальной стадии вполне мог использоваться в качестве сырьевой базы (недаром польский источник сообщает, что в начале XVI века вино курили и из меда [52] ), а вот роль пива сомнения не вызывает. Я, честно говоря, так и не понял, какую роль ему отводит В. В. Похлебкин, но несомненно, что пиво само по себе может быть использовано в качестве затора (браги) для выкурки хлебного вина.