Правда и Небыль

Однако он не оставлял попыток добраться до оставленных прадедом денег. Для этого ему пришлось изучить, насколько было возможным, нюансы личной жизни прабабушки, получить разные сведения об обществе тех лет, биографиях художников и фотографов. Словом, разузнать обо всём, что так или иначе могло помочь найти ключ к разгадке тайн прошлого.

Затраты времени и сил на изучение дел давно минувших лет и преданий старины глубокой оказались небесполезными. Марк заинтересовался советской культурой двадцатых — тридцатых годов и даже начал получать от своего нового пристрастия нечто вроде удовольствия. Ради куража он опубликовал пару статей на соответствующую тематику. Секрета из своего увлечения Разумовский не делал. И это пошло ему на пользу. Человек без хобби неинтересен и даже подозрителен, человек с сомнительным или предосудительным хобби — тоже. Увлечения Разумовского идеально соответствовали тому, чем пристало увлекаться приличному человеку: что-нибудь любопытное, но совершенно неактуальное и не имеющее отношения к нынешним делам. Безобиднее было бы только коллекционирование румынских глиняных свистулек.

Со временем новое увлечение стало давать плоды иного рода.

Постепенно густая завеса тайны начала проясняться. На пустом листе проявлялись контуры, как изображение проявляется на листе фотобумаги в кювете с реактивом. Поиск крупиц информации, их интерпретация и встраивание в уже имевшийся узор оказались ещё и очень увлекательным занятием. Прошлое оживало, выдавая по капле свои тайны. Марк чувствовал себя порою Шерлоком Холмсом и даже завёл себе трубку.

Молодой Разумовский понял, что ключ к поиску средств, оставленных прадедом в Гонконге, можно получить, если распутать клубок истории сложных взаимоотношений между его предком и ещё несколькими людьми — его прабабкой, художником Апятовым и фотографом Родионовым. Художник и фотограф работали в соседних мастерских. В СССР прадед тоже занимался фотографией. Для своего занятия он приобрёл хорошую студию по соседству с мастерской Апятова. Фёдор Ильич любезно разрешил гениальному фотографу Родионову работать в своём помещении. Фотографы и художник дружили. И были влюблены в Зою Сиверс, ставшую впоследствии прабабкой Марка. Между мужчинами развернулось скрытое, но напряжённое соперничество. Зоя старалась как могла не портить отношения ни с кем, сначала флиртовала с Родионовым, но в итоге сошлась с Апятовым.

Когда спустя какое-то время Родионов узнал об этом, он был раздавлен. Как и прадед. Оба они были в шоке. Общая беда и ненависть к счастливчику на какое-то время сблизили фотографов. Разумов попросил Родионова сделать для себя на память портрет Зои, поставив при этом одно условие. Зою зачем-то нужно было сфотографировать на фоне портретов Ленина и Сталина, причём расположенных таким образом, чтобы они смотрели в противоположные стороны. Родионов удивился этой прихоти своего товарища, но просьбу исполнил. Он подыскал для Зои роскошное дореволюционное бальное платье и попросил её надеть свои фамильные драгоценности. На его портрете женщина предстала в совершенно новом амплуа, отличном от тех, в которых она фотографировалась ранее. Обычно Зоя снималась в образах советских работниц, учениц рабочих факультетов (рабфаковок), физкультурниц и даже колхозниц. На фотографии, которую Родионов назвал «Правда», он показал настоящий, правдивый облик своей возлюбленной так, как он его видел. А видел он Зою отнюдь не юной пролетаркой, а женщиной голубых кровей, которые в ней действительно текли. Бросающей вызов советской действительности.

Своим фотоснимком Родионов, будучи в отчаянном положении, выразил отношение не только к Зое, но и к советской власти, её вождям. Он делал снимок рано утром. В режимном свете, в лучах восходящего солнца. Город умыт был весенними ливнями, и после них на асфальте стояла вода. Фотограф отыскал здание, на котором были вывешены портреты Ленина и Сталина. Нашёл ракурс, в котором эти портреты одновременно отражались в луже. И поставил в центр Зою в бальном платье. Своими длинными, точёными ножками она как бы наступала на отражающиеся в воде лики вождей, гордо подняв голову кверху. Сама Зоя, привычно позируя фотографу, совершенно не догадывалась, каким будет результат от фотосъёмки.

Но реакция на него превзошла все мыслимые ожидания. Снимок вышел гениальным. Он был исполнен в четырёх вариантах, практически неотличимых для непосвящённых людей один от другого. Родинов подарил большой, наклеенный на картон самый лучший отпечаток Разумову, и тот выставил его на мольберте в своей мастерской. Когда товарищ ушёл на работу в банк, Родионов не удержался и пригласил в студию нескольких друзей-фотографов. Кто-то из них, то ли от зависти, то ли из-за настоящих убеждений, немедленно написал в органы донос, что Родионов сделал «контрреволюционную» идеологическую диверсию против вождей. Красивой жизни Родионова многие завидовали. Красиво жить не запретишь, но помешать-то можно. И пошло-поехало.