Правда и Небыль

— В любви нет двух человек. Есть только тот, кого ты любишь. Подумай, сын мой, об этом, — подвёл старец итог той части исповеди, которая была посвящена сердечным делам генерала. И спросил своего гостя: — Ещё в чём-то хочешь покаяться, сын мой?

— Да всё уже сказал. Жизнь не удалась, а в остальном всё нормально. Да, есть ещё одно, батюшка. Никому никогда не говорил, а вам сейчас скажу. Тяготит меня грех этот сильно много лет. Был у меня дружок закадычный, Ваня. Ну, мы с ним, бывало дело, во время учёбы немного квасили… выпивали, значит… А ещё разговаривали обо всём, ну, власть советскую обсуждали, иногда и осуждали. Неправильно ведь многое было. И попался я как-то. Ну, в нетрезвом виде меня отцы-командиры застукали. А у нас с этим строго было тогда. Сами знаете. В общем, взяли меня за жабры и крутить начали туда-сюда, сюда-туда, ну… как они умеют. И был грех, сломался я по молодости и про Ивана-то им всё рассказал. Мол, что он главный, кто меня водку купить надоумил, а это правда, он всё первый предложил… И про разговорчики наши я им поведал. Меня простить обещали, но заставили докладывать, что ещё Ваня про советскую власть такого плохого говорит. Обещали карьеры не портить, в хорошую страну отправить служить, если я всё честно доносить буду. Ну, я и докладывал… Ване потом за кордон путь закрыли, отправили в другой главк работать с волчьим билетом, можно сказать, крылья подрезали, жизнь из-за меня поломали. А мне вот сейчас стыдно очень, что я так поступил. Хочу у Господа прощения попросить и за этот мой грех, а то он мне покоя не даёт. Я раньше-то на исповедях про это не рассказывал никому. Даже не знаю сам почему…

— Квасили «Столичную» в каптёрке возле склада? — уточнил детали греха отец Мартирий.

Генерал изумлённо посмотрел на старца:

— Батюшка, а вы откуда про такие вещи знаете?

— У меня, сын мой, с Богом прямая линия по АТС-1. Всё невидимым оком вижу. Мне многое открывается, — ответил старец и потупил взор. — Сердце моё зрит видимое и невидимое. Что было и что будет.

Генерал впервые за долгое время разговора пристально вгляделся в лицо монаха.

— Батюшка… — робко начал он. — А ты сам, часом, не….

— Оставь эти мысли, сын мой, — прервал его священник. — Не о том тебе сейчас думать надобно, а о спасении души твоей многогрешной. Господи, отпусти грехи рабу божьему Василию… Причастись Святых Тайн. И ничего не бойся. Бог милостив. На него одного уповаем, — завершил свою долгую многотрудную беседу с пришедшим к нему человеком отец Мартирий.

В келье воцарилась тишина.

У генерала на душе стало легче. В ней пели соловьи. Василий Иванович шёл обратно к машине как в тумане, весь счастливый и одухотворённый. На какой-то миг ему показалось, что монах тот, отец Мартирий, преобразился и принял облик Ваньки, его дружка, которого он предал. Какие-то черты Ванькиного лица на миг проступили на лике старца. Проступили и исчезли. Нет, точно не он. Да и директор говорил, старец не из наших, а из соседней конторы. А директора провести нельзя. Опытный он. Разбирается. Отец Мартирий — просто святой человек. Всё видит, всё понимает. И суждения какие у него глубокие. Про Россию. Про Запад, будь он неладен. И про жизнь. Надо запомнить, что он сказал. Подумать об этом. Теперь только причаститься бы поскорей. А то мало ли что. И на операцию надо решаться. Старец благословил. А то совсем сердечко замучило… Впрочем, как бы то ни было, всё уже хорошо, подумал генерал.

Отец Мартирий притворил створку окна, из которого он глядел вослед идущему к машине генералу. «Не узнал, — подумал он. — И директор, тот тоже не узнал». Они со Зверобоевым красивую легенду вместе придумали. Про его службу в ГРУ. Вроде как и довериться такому человеку разведчики могут, и знать его не должны. Хотя могли бы узнать-то. Не сильно-то уж он изменился на самом деле. Но… Система Станиславского — Гоманькова. «Все-таки я — разведчик от Бога, — подумал про себя старец и перекрестился. — Спасибо тебе, Господи, слава тебе… Хотя и думать так грех. Гордыня — страшный грех. Надо в нём игумену покаяться. Чтобы отпустил. А так всё хорошо».

Эпилог Ретроспектива. 1920 год

10:00. Разумовский

Гонконг. Отделение банка Hongkong

Banking Corporation

— Это дорого, — сказал маленький китаец по-английски и улыбнулся. — Мы берём плату за хранение.

Высокий русский с характерной военной выправкой, по всей видимости в прошлой жизни офицер, посмотрел на банковского клерка сверху вниз.

— Сколько? — спросил он.

Китаец протянул ему — обеими руками, как полагается по местному этикету, — листок бумаги.

Русский нахмурился, стал что-то черкать карандашом. Выпрямился, подвинул листок обратно:

— Вас устроит такой вариант?

— Продавать золото не очень удобно, — вежливо сказал китаец. — Мы бы предпочли…

— Вы хотите иметь клиентов? — нажал офицер.

Китаец развёл руками:

— Сейчас сложные времена. Столько расходов!

— Хорошо, — сказал визитёр. — Тогда я обращусь в филиал английского банка.