Правда и Небыль

Иван Иванович, до работы в банке долгие годы прослуживший в контрразведке, был человеком надёжным, спортивным, прямым, жёстким, лишённым пагубных привычек и лишних эмоций. Высокий, с прямой спиной. Седой ёжик коротко стриженных волос, неизменный серый костюм с белой рубашкой. Свои костюмы Гоманьков шил у какого-то старого портного, обшивавшего ещё андроповских генералов. Ботинки носил английские, надраенные до блеска.

С руководителем службы безопасности Юрьев не раз схватывался, отбивая его попытки «обезопасить» всё, до чего тот мог дотянуться. В результате стороны смогли как-то нащупать более-менее разумный баланс, который руководителю банка казался оптимальным. По крайней мере, до сегодняшнего дня.

Ирина Дронова помимо внутренних и внешних коммуникаций отвечала также за управление брендом банка, попросту говоря, за его имидж. Ещё молодая, но уже достаточно опытная. Она обладала редким умением противоречить начальству и отстаивать свою позицию, не вызывая при этом раздражения и неприязни. Благодаря её работе Юрьев понял, что пиар – довольно точная наука, хотя местами противоречащая так называемому здравому смыслу. Например, дорогостоящее благотворительное мероприятие иной раз может обернуться имиджевыми потерями, а помпезная рекламная компания – сработать на руку конкурентам. Дронова такие вещи понимала и – что ещё важнее – могла объяснить руководству понятными для него словами и образами. Собственный имидж она, кстати, продумывала до мелочей. Председатель правления с удовольствием смотрел на её деловые костюмы: они формально соответствовали дресс-коду, но в них всегда была какая-нибудь мелкая деталь – расстёгнутая пуговичка, брошка, яркие серёжки, – которая напоминала, что Ирина – не бухгалтер и профессия у неё творческая.

Выдержав паузу, Юрьев вздохнул:

– Господа, я собрал вас, чтобы сообщить вам пренеприятнейшее известие…

Никто не улыбнулся. Приглашённые ощутили, почувствовали, что в шутке руководителя, попытавшегося за ней скрыть своё волнение, доля шутки была близка к нулю.

– Десять минут назад Грачёва звонила… Говорит, что… Даже не знаю, как сказать-то… Ну, в общем, говорит, что не нашли они две наши работы. Заглавные. «Правду» и «Небыль» не нашли. Вечером стояли. А утром – нет. Искали и… ничего. Ей, типа, кажется, что их того… украли. – Он выговорил последнее слово тяжело, и тишина опустилась на кабинет. Молчали все. Долго молчали. – В общем, я к ней сейчас поеду. Пойду, точнее, пешочком. Так оно быстрее будет, – завершил свой монолог хозяин кабинета.

Ирина откинулась – точнее, упала – на спинку кресла, как будто её ударили. Это и был удар, причём по ней лично. Именно она посодействовала принятию решения о том, чтобы на время организуемой банком выставки отказаться от планов усиления охраны Арт-музея, в котором должны были экспонироваться принадлежащие банку работы. Об этом просила директор музея Светлана Грачёва, которая считала, что появление большого числа сотрудников службы безопасности банка может повредить имиджу музейного заведения как открытой для всех, либеральной и демократической выставочной площадки. Дронова приняла сторону Грачёвой и сумела убедить Юрьева в том, что с ценными банковскими картинами и фотографиями ничего не случится вопреки жёсткой позиции Гоманькова. Руководитель службы безопасности потратил немало времени и сил, чтобы отстоять противоположную точку зрения, настаивая на круглосуточном присутствии в музее сотрудников охранявшего банк частного охранного предприятия, но не сумел добиться успеха. Теперь всем присутствующим было ясно, что Гоманьков был прав, а Дронова – нет.

В иной ситуации Иван Иванович наверняка начал бы глумиться над своей коллегой, но на этот раз у него хватило такта воздержаться от заявлений, начинающихся со слов «ну, вот, а что я говорил…». Вместо этого Гоманьков предложил немедленно направить в музей группу из числа наиболее опытных сотрудников службы безопасности, ранее служивших дознавателями в следственных органах, чтобы начать по горячим следам выяснять, что к чему.

Юрьев покачал головой:

– Группу соберите, но сначала лучше давайте я с Грачёвой сам поговорю. Прежде чем ваши бойцы её напугают. – Он грустно усмехнулся, вспоминая рассуждения Дроновой о том, как суровые люди в штатском способны напугать интеллигентную публику.

Ирина, видимо, тоже вспомнила. Руки её, до того лежавшие на коленях, переплелись в замок.

Плохо, подумал банкир. Теперь она будет защищать себя и прилагать усилия, чтобы не оказаться крайней. Девушка будет думать только об этом. А ему сейчас нужно, чтобы она забыла о себе и думала о деле.

– Мне тогда ждать ваших указаний? – напомнил о себе Гоманьков.

– С полицией свяжитесь, заведите дело о краже. Полиции мешать мы не будем, но как они работают – сами знаете, а у нас времени мало. Так что самим надо подключаться. Добро – сеять. Зло – сажать.

– А мне что делать? – спросила Дронова напряжённо.