Правда и вымысел о Второй мировой войне

Сразу после отъезда советской делегации на родину английский премьер развил бурную активность, стараясь убедить американских военных руководителей и лично Рузвельта в невыполнимости принятых обязательств. 19 июня 1942 г. он, во время визита в Вашингтон, добился решения, которое, как считает Батлер, фактически убивало «Слэджхэммер» [22], а еще через месяц, во время пе-реговоров Гопкинса, Маршалла и Кинга в Лондоне, был принят план, который окончательно заменил вторжение в Европу высадкой английских и американских войск в Западной и Северной Африке (операция «Торч»).

Почему английскому премьеру удалось так быстро и легко добиться пересмотра согласованного решения? Историки Англии не делают из этого большого секрета. А. Брайант, например, не без оснований замечает, что семена, посеянные Черчиллем в июне 1942 года, во время переговоров с Рузвельтом в Вашингтоне, «попали на плодородную почву». И хотя Стимсон, Маршалл и Эйзенхауэр выглядели раздосадованными, указывает Л. Брод, Рузвельт «не был ни удивлен, ни разочарован» решением, принятым через месяц в Лондоне [23]; французская Северная Африка все больше привлекала внимание монополий США.

Естественно, что СССР резко возражал против отказа Англии и США от согласованных решений. «Исходя из создавшегося положения на советско-германском фронте, — говорилось в послании И. В. Сталина У. Черчиллю от 23 июля 1942 г., - я должен заявить самым категорическим образом, что Советское правительство не может примириться с откладыванием организации второго фронта в Европе на 1943 год». Протест был повторен во время приезда У. Черчилля в Москву в августе 1942 года [24].

«Средиземноморская стратегия» Черчилля.

Приняв решение о «Торче», правительства Англии и США грубо нарушили свои союзнические обязательства. Второй фронт в Западной Европе в 1942 году не только стал невозможным, но было поставлено под вопрос его открытие и в 1943 году. Этот факт признают и многие буржуазные исследователи [25].

Вопросам англо-американского стратегического планирования в 1942–1943 годах английские авторы уделяют большое внимание. Они прилагают немало усилий, чтобы обосновать как невозможность высадки во Франции в 1943 году, так и правоту Черчилля и его начальников штабов, предлагавших сначала произвести вторжение в Европу с юга, с тем чтобы вывести из войны Италию, а затем предпринять операции в районе Балкан — Эгейского моря [26]. Кроме того, следуя за Черчиллем, не-которые историки и публицисты упорно повторяют, что он в принципе «всегда выступал» за высадку во Франции, если таковая станет возможной.

Однако аргументы консервативного лидера и его апологетов звучат столь неубедительно, что с ними не соглашаются даже кое-кто из тех, кто в целом стоит на позициях защиты «большой стратегии». Так, X. Аллен, приведя категорические заявления Черчилля о том, что он никогда не собирался саботировать или срывать «Оверлорд», замечает, что «у историка остается элемент сомнения насчет этого». Ведь Черчилль, продолжает он, всегда выступал в «роли Кассандры», высказывался за отсрочку вторжения во Францию, защищал тактику небольших десантных операций, считал, что победы одерживаются правильным руководством, а не десантами, и, наконец, являлся сторонником «эксцентричных операций». Выступает против Черчилля и его апологетов, правда по совершенно иным мотивам, и Дж. Фуллер. «В течение всей войны, — замечает он, — Черчилль был «восточником…», следовательно, он был за решительные действия не во Франции, а на Балканах, очевидно, чтобы не дать России установить там свое господство» [27]. Стремясь переложить на США ответственность за согласие на открытие второго фронта во Франции в 1944 году, данное СССР на Тегеранской конференции, Фуллер и английские историки, выступающие с позиций открытого ревизионизма, всячески рекламируют «теорию» коренной противоположности английской и американской стратегии и взгляда на войну вообще. Их цель состоит в том, чтобы «доказать», будто «уступчивость» Рузвельта, его «заигрывание» с Советским Союзом, а также отношение американских военных руководителей, в первую очередь Маршалла и Эйзенхауэра, к войне как к игре «опрокинули» всю стратегию Запада, дали «неисчислимые преимущества» СССР и, в конечном счете, привели к установлению «советского контроля» над большей частью Европы.