Правда или борода

– Я понимаю желание поизмываться над твоим братом – он и сам любого доведет до белого каления, но твой отец, он же хороший человек, честный, много работает. Ты бы с ним помягче.

– Я с ним и так помягче. Между прочим, папа, если бы застал нас целующимися на парковке, не включал бы сирену и не закатывал истерику, а пригласил бы тебя к нам на обед.

– А я бы принял приглашение, – кивнул Дуэйн в подтверждение своих слов и добавил: – Я хочу, чтобы все было путем.

Почему-то его слова наполнили меня чувством восторга и ужаса.

В среду после отъезда из автомастерской братьев Уинстонов я (спасибо вину и замечаниям Клэр) начала держаться того мнения, что Дуэйн Уинстон решил за мной поухаживать. Ухаживание означало длительные отношения со свадьбой и белым штакетником вокруг собственного домика в конце. Свадьба и штакетник меня ужаснули, потому что это означало конец свободы.

В машине вдруг стало душно. Я опустила глаза, открыла дверцу и вышла, остановившись у капота и не зная, куда дальше идти. Дуэйн тоже выбрался из машины и захлопнул дверцу. Звуки его шагов, гравий и сухие листья под ногами.

Дуэйн взял меня за руку, и я поглядела на него снизу вверх. Он хмурился, как бы занятый своими мыслями. Переплетя наши пальцы, он потянул меня в сторону:

– Давай пройдемся.

Я согласилась и позволила вести себя через поваленные бревна и валуны к реке. Что-то в осанке и прикосновении Дуэйна, в уверенности его движений, в ширине его плеч, в естественной, привычной силе меня успокаивало. Мне вдруг так понравилось жить настоящим, нежели заглядывать в будущее.

Росшие по берегам высокие деревья устремлялись в небо, а прозрачная вода позволяла разглядеть цветные круглые камушки, покрывавшие дно. Я улыбнулась при виде детей, спускавшихся к реке: до нас долетели их болтовня и смех, хотя они были минимум в пятидесяти ярдах.

Дуэйн отпустил мою руку и присел. Я увидела, как он развязывает шнурки, и сразу поняла, что он задумал. Огляделась, нашла валун и тоже присела, стянув удобные рабочие туфли и носки с математическим рисунком, пристроив все это на камень.

Вода холодная, но это неважно: на этот раз я не собиралась в нее нырять.

Разувшись, мы взялись за руки и вошли в ручей. Весной будет глубже, течение станет быстрее, и я не смогу надеть мою приличную черную юбку-карандаш и не замочить подол.

– Нормально? – спросил Дуэйн с прежней хмурой задумчивостью.

Я кивнула и нагнулась достать из воды синий камушек. Я подняла его, рассмотрела пронизывающие камень белые жилки и ни с того ни с сего сказала:

– Когда мне было десять лет, папа купил мне трехлетнюю подписку на журналNational Geographic.

Взглянув на Дуэйна, я обнаружила, что задумчивая хмурость сменилась задумчивой полуулыбкой.

– Правда?

Я кивнула, отпустив его руку, чтобы зайти в ручей еще глубже.

– По его словам, я просила этот журнал с четырех с половиной лет. Увидела в библиотеке и каждый год просила у Санты, причем не детский выпуск, а полный.

– Почему тебе так захотелосьNational Geographic?

– Я очень любила рассматривать картинки и читать о разных странах и местах, о существовании которых и не подозревала. Я забывала обо всем на свете, представляя, как ныряю с аквалангом на Фиджи, собираю шафран в Греции или работаю вместе с Джейн Гудолл в Африке с шимпанзе. – Я оглянулась, желая увидеть реакцию Дуэйна.

– С шимпанзе? – Его улыбка стала шире.

– Ага. В Африке.

Глаза у него стали еще ярче, почти светились – на такое можно было заглядеться. Мой рассказ ему понравился, и даже очень, однако я удивилась, что Дуэйн не смеется, а слушает с интересом. Я когда-нибудь ловила на себе такой его взгляд?

– Ты до сих пор подписана на этот журнал?

Я покачала головой.

– Нет. Примерно год спустя мама наводила порядок у меня в комнате и увидела, как ей показалось, непристойные картинки. В том номере были фотографии голых мужчин и женщин из изолированных первобытных племен Южной Америки.

– О нет! – Вот теперь в глазах Дуэйна мелькнул огонек. – И что было?

– Сперва она пришла в ярость и заставила меня пойти к преподобному Сеймуру и признаться в том, что я рассматривала.

Дуэйн сморщился, будто готовясь к худшему, но я развеяла его опасения.

– Все кончилось хорошо. Священник терпеливо слушал, пока я, красная как свекла, описывала части тела, которые можно различить на фотографиях, и свое понимание скромности.

Рассмеявшись, Дуэйн сунул руки в карманы. Мне понравилось, как его смех вплелся в симфонию шепчущих струй, шелестящих листьев и птичьих трелей. А смотреть на Дуэйна было одно удовольствие – он стоял в чистом горном ручье, на фоне голубого неба и деревьев-исполинов.

И снова я не хотела, чтобы это мгновение заканчивалось, и старалась запечатлеть в памяти это оживленное, красивое лицо Дуэйна. У меня вырвался вздох счастья – Дуэйн Уинстон был хорошим слушателем.

Кажется, я загляделась на него, забывшись в грезах, потому что, когда Дуэйн снова заговорил, я слегка вздрогнула.

– В итоге преподобный Сеймур отобрал журналы?