Правда истории. Гибель царской семьи

Исследователи и публицисты часто допускают ошибки и неточности, говоря о причастности к убийству Романовых тех или иных руководителей области. Делаются выводы о руководящей роли в деле заключения и последующего расстрела Царской Семьи то одного, то другого лица, главным образом Ш. И. Голощекина или А. Г. Белобородова. Доставленных в Екатеринбург Николая Александровича, Александру Федоровну, их дочь Марию и сопровождающих лиц — В. А. Долгорукова. Е. С. Боткина, Т. И. Чемодурова*, И. Д. Седнева и А. С. Демидову — помимо местных работников второго и прочего плана встречали три первоплановых руководителя: председатель облсовета А. Г. Белобородов, его заместитель (товарищ) Б. В. Дидковский и Ш. И. Голощекин, член президиума облисполкома, военный комиссар, фактический руководитель как партийной организации большевиков, так и по ее поручению советских органов. Дидковский и Голощекин наряду с П. Л. Войковым состояли в «тройке», ведавшей делом Романовых на Урале. Будучи избранным к середине марта председателем облсовета, Белобородов также подключился к этому делу и проявлял себя все более активно.

На первых порах Царскую Семью предполагалось даже заключить в одну из екатеринбургских тюрем (1-ю или 2-ю). А. Г. Белобородов об этом писал: «Мне и Хотимскому пришлось ездить и осматривать целый ряд зданий. Одно время даже предлагали поселить Николая в тюрьму. Вместе с т. Голощекиным, кажется, два раза ездили осматривать Екатеринбургскую тюрьму и арестный дом, наметили даже к освобождению один из небольших тюремных корпусов, но потом эту мысль оставили, так как условия охраны оказались неблагоприятными и не давали гарантии к полной изоляции «арестанта». В конце концов, наш выбор остановился на особняке Ипатьева. Жильцы из него были выселены, и все здание было обнесено высоким забором из теса (потом был устроен еще второй забор)»⁴.

Член обкома РКП(б) и исполкома облсовета, жилищный комиссар А. Н. Жилинский* на собрании старых большевиков 1 февраля 1934 г. в порядке дополнения к докладу Я. X. Юровского о заключении и расстреле Царской Семьи рассказал, как был подобран и превращен в тюремное помещение один из особняков города. За два дня до прибытия из Тобольска членов семьи Николая I! его вызвал Голощекин и потребовал найти «недоступную жилищную площадь», дом, который имел бы хороший сектор обстрела на случай нападения на него, одним словом, наиболее подходящий для содержания под охраной заключенных. Это задание, судя по воспоминаниям Белобородова, было дано Голощекиным Жилинскому, когда отказались от мысли об использовании тюрьмы. Выбор Жилинского вначале остановился на двух домах: либерала-врача К. С. Архипова, близкого к большевикам (в дальнейшем, при отступлении красных из Екатеринбурга, Юровский оставлял на его попечение свою престарелую мать — Э. М. Юровскую, арестовывавшуюся, допрашивавшуюся белыми, но оставленную на свободе)⁵, и инженера Н. Н. Ипатьева. Первый находился на Васенцовской улице, названной по имени купца Васенцовского (современные публицисты зачастую называют эту улицу неправильно — Васнецовской), а второй — на углу Вознесенского проспекта (ныне — улица К. Либкнехта) и Вознесенского переулка (теперь уже не существующего), в центральных кварталах, близ Американской гостиницы, где размещалась областная ЧК. Ипатьеву предложено было немедля переселиться, что он и вынужден был сделать. Поселился у родственников — Голкондских. Поскольку Голощекин «точно указал, чтобы вся обстановка осталась в доме», это Жилинским было сделано. Между прочим, оставлено было в прихожей отлично выполненное чучело огромного медведя, мимо которого автору этих слов, бывая в доме для работы в помещавшемся в нем до 1960-х годов архиве, приходилось проходить. В целом обстановка, мебель особняка были весьма комфортными.

За короткое время, согнав к дому около 100 рабочих, столько же подвод, подвозивших доски и другие материалы, власти возвели забор вокруг усадьбы: дома, хозяйственных построек, садика. «Я доложил Филиппу, — рассказывал Жилинский, — что все готово... Приехали и осмотрели дом. Филипп, Белобородов, Дидковский, Чуцкаев* нашли подходящим, сдали под охрану...»⁶. к первоначальному забору был добавлен второй — наружный. Между ними образовался еще один, внешний, двор, в котором стояла полученная комендантом машина. Мало того, в конце мая и начале июня забор наращивался. Александра Федоровна 5 июня записала: «Перед всеми нашими окнами к забору прибивают еще более высокие доски, так что можно видеть не более, чем верхушки деревьев»⁷. В это же время в основном была налажена электросигнализация в комендантскую комнату с намеченных постов, находящихся внутри и вне дома, на веранде и чердаке. Позднее она была расширена и отлажена. У кнопок сигнализации появились пояснительные надписи сначала на русском, а затем и на других языках.