Правда, которую мы сжигаем

Я касаюсь ее другой рукой, мокрая капля намокает на кончике моего пальца. Презренный ангел, наполненный гневом и ненавистью, но внутри он все тот же ангел. Тот, кто потерял все, когда был изгнан с небес из-за благосклонности своего отца.

Потому что Рук потерял не только маму, но и отца в тот день. Все, что он когда-то знал, сгорело вместе с этой машиной, и он сделал все, что мог, с тем, что у него было.

Он построил себя в хаосе и боли, чувствуя, что лучше править во тьме, чем быть проклятым при свете.

— Ты человек — вот кто ты. Тот, кто чувствует боль и печаль. Тот, который не заслуживает того, через что ты позволяешь другим заставлять тебя проходить. Ты не дьявол, Рук.

Стены рушатся, и впервые я не вижу ничего, кроме его уязвимости. Его глаза такие чистые и такие живые, что у меня перехватывает дыхание. Я вижу его таким, какой он есть, и это так красиво.

Он опускает мое запястье, хватая меня сзади за шею. Он собирает мои волосы у основания и прижимает кверху, пришивая туда руку. С небольшой силой он притягивает меня к своей груди, удерживая там, окутывая своим запахом.

— Я никогда не хотел быть таким, — шепчет он.

Тихо.

Впервые за долгое время.

Нет ничего, что нужно было бы сказать. Нет аргументов для победы. Я знаю суровую реальность, которая ждет нас за пределами этого пространства, но она не должна наступить до утра. Сейчас я позволяю ему держать меня. Я позволила себе влюбиться в него.

Беззастенчиво влюблена, даже если никогда не смогу сказать об этом вслух.

И это не идеально. Это уродливо, сломано, и когда солнце пронзает облака, он вполне может снова ненавидеть меня. Я знаю это.

Но это мы, и сейчас, в этот жестокий момент отчаяния, этого достаточно.

Кладбище.

По выходным здесь оживленно и пахнет незаконными действиями. Именно здесь богатые дети получают свою дозу, живя так опасно, как только могут, не пожиная никаких последствий. Крики толпы ревет почти так же громко, как двигатели на трассе.

Это живой, дышащий зверь, питающийся адреналином.

Бои. Наркотики. Секс.

Единственное место, где можно найти проблемы, когда ты активно их ищешь.

— Я не подписывался быть вьючным мулом, — тяжело говорит Тэтчер, помогая Алистеру вытащить бесчувственное тело Каина на пустую колею.

— Перестань ныть, — ругается Алистер сквозь стиснутые зубы.

Вместе они бросают его на асфальт, его голова без поддержки ударяется о твердую землю, его глаза дергаются, когда он начинает становиться более бдительным. Удара, нанесенного Алистером сбоку по голове, было достаточно, чтобы вырубить его, что дало нам достаточно времени, чтобы доставить его сюда без проблем — ну, кроме того факта, что он мертвый груз и тяжелый.

Сегодня кладбище пустует. Но у него все еще есть тот стойкий запах жженой резины и масла, который я так люблю. Это обычная среда, и все живут своей упорядоченной жизнью, жаждут, когда придет время сбежать отсюда, в анархию, но для нас беспредел сосуществует в нашей повседневной жизни.

Сегодня Кладбище — это алтарь монстра, который ответит за свои преступления. Даже если он не хочет признаваться в них добровольно. Он заплатит цену за прикосновение к ней своей жизнью.

Когда он просыпается, он сразу же осознает свое затруднительное положение. Веревки, связывающие его руки и ноги вместе, удерживают его на земле. И я сомневаюсь, что он сможет ускользнуть от меня достаточно быстро. Ему и так слишком долго сходило с рук его больное преступление.

Алистер подходит ко мне, кладя руку мне на плечо.

— Он весь твой.

Я кусаю спичку во рту, постукивая большим пальцем по бедру. Мне не нужно его одобрение, но я ценю его поддержку.

Тэтчер делает глубокий вдох, потом плюет Каину на грудь, прежде чем посмотреть на меня.

— Лучше заставить его истекать кровью за то, что он пытался меня застрелить.

Я усмехаюсь, слегка ухмыляясь, и качаю головой.

Ладно, возможно, захват Кейна из его квартиры прошел не так гладко. Он наставил пистолет на Тэтча как раз перед тем, как тот потерял сознание. И у меня такое чувство, что Тэтчер не собирается сдаваться в ближайшее время.

Каин пытается закричать из-за изоленты на губах, но ему удается только напомнить мне, что он все еще дышит тем же воздухом, что и она. Я разрываюсь между желанием его быстрой смерти и продлением его пыток до тех пор, пока его человеческое тело может их выдержать.

Я поворачиваю голову и вижу Сайласа. Он долго стоит неподвижно, просто наблюдая за мной, прежде чем поднять с земли несколько цепей и протянуть их ко мне.

— Заставь его молить о смерти, — просто говорит он, бросая мне в руки здоровенные звенья.

Я киваю, зная, что он говорит мне, и не нуждаясь в полном объяснении. Глубоко вздохнув, я ломаю шею, сосредоточившись на теле Каина.

Он не глупый — я вижу, как он пытается просчитать, как выбраться из этого. Для меня это даже лучше, потому что неважно, какое решение он предложит, от меня никуда не деться. Я его расплата.