Правда о 1937 годе. Кто развязал «большой террор»?

О нём Сталин заявил в присущей ему осторожной манере на XVII съезде партии (март 1934 года). В своём Отчётном докладе генсек охарактеризовал некий тип работников, мешающих партии и стране: «…Это люди с известными заслугами в прошлом, люди, которые считают, что партийные и советские законы писаны не для них, а для дураков. Это те самые люди, которые не считают своей обязанностью исполнять решения партийных органов и которые разрушают, таким образом, основание партийно-государственной дисциплины. На что они рассчитывают, нарушая партийные и советские законы? Они надеются на то, что советская власть не решится тронуть их из-за их старых заслуг. Эти зазнавшиеся вельможи думают, что они незаменимы и что они могут безнаказанно нарушать решения руководящих органов…»

Разговор теперь уже зашёл не просто о бюрократах, канцеляристах — их Сталин до этого выделил в отдельную группу. Под огонь критики попали именно «вельможи» с богатым революционным прошлым (обладатели «старых заслуг»), которых обвинили в неподчинении высшему руководству. Генсек дал понять, кого он считает главным противником. При этом в докладе многие другие противники не были обозначены вообще. Сталин не сказал ни слова о разнообразных оппозиционных группах, образовавшихся в начале 30-х годов (имеются в виду блок Сырцова — Ломинадзе, «Союз марксистов-ленинцев», блок И.Н. Смирнова, группа А.П. Смирнова — Н.Б. Эйсмонта — В.Н. Толмачева). О бывших лидерах «правого уклона» Сталин сказал, что они «давно уже отреклись от своих взглядов и теперь всячески стараются загладить свои грехи перед партией». «Левый уклон» (троцкисты), в отличие от «правого», не разгромленный до конца и имеющий свой центр за границей, был объявлен таким же опасным. (Масштабы сталинского либерализма порой просто ошеломляют. В мае 1934 года Бухарин издал работу «Экономические проблемы Советской власти», написанную с рыночных позиций. Сталин был с этими позициями категорически не согласен, однако никаких оргвыводов не предложил. Он ограничился тем, что послал в ПБ свои критические замечания. Этот факт признаётся историками-антисталинистами — А. Зевелевым, Г. Бордюговым и др.)

Касаясь вопросов внешней политики, Сталин подчеркнул, что СССР будет стремиться поддерживать миролюбивые и дружественные отношения со всеми странами, в том числе и фашистскими.

Доклад Сталина являл собой образчик миролюбивого спокойствия во всём, что не касалось бюрократов и вельмож. Такими же спокойными были и выступления его ближайших соратников. В своей речи, открывающей съезд, Молотов не сказал о «правых» ни слова. О них он упомянул лишь в докладе о перспективах развития народного хозяйства, но сделал это в том же контексте, что и Сталин, говоря об уклоне как о чём-то окончательно и бесповоротно завершённом. «Ликвидаторская сущность правого уклона, — утверждал Молотов, — и его кулацкая подоплёка были вовремя разоблачены большевиками».

Даже неистовый Каганович был настроен довольно миролюбиво, указывая на монолитность партии и отсутствие в ней каких-либо уклонов: «Мы, товарищи, раздавили на нашем пути, как лягушек, всех врагов нашей партии — «правых» и «левых», которые мешали этому великому строительству, и мы пришли к XVII съезду как никогда единой, монолитной, ленинско-сталинской партией».

Напротив, выступления многих регионалов были насыщены именно идеологической нетерпимостью, желанием продолжить выискивание различных уклонов и борьбу с ними. Так, Эйхе высказал подозрения в отношении Рыкова и Томского: «Мне кажется, товарищи, что XVII съезд может и должен спросить этих товарищей, как они своё заявление на XVI съезде оправдали». Он выразил сомнение в искренности вчерашних «правых уклонистов».