Правда о Мелоди Браун

– Точно, – удовлетворенно улыбнулась Шарлотта и плюхнулась всем телом назад, на свою огромную двуспальную кровать. – Хотя знаешь, у некоторых моих подружек из новой школы спальня еще лучше! Представляешь, у Кристи, например, две двуспальные кровати и даже собственный бассейн. А еще – настоящее бриллиантовое колье! Ну еще бы, у нее папа – крупный продюсер, и она у него единственный ребенок. Так что, сама понимаешь, у нее всякого добра завались.

Мелоди молча кивнула. Она и вообразить не могла, чтобы где-то существовала спальня, еще лучше и роскошнее, чем эта. Самой ей предстояло спать в той комнате, что Жаклин с жестокой бестактностью или просто бесчувственно именовала «каморкой горничной». Это была крохотная беленая комнатка за кухней, рядом с прачечной, с маленьким окошком, выходящим на подъездную дорогу. Кто-то из домашних (Мелоди надеялась, что все же Жаклин, хотя, наверное, это было вряд ли) сделал попытку ее немного оживить, принеся яркое мексиканское одеяло и поставив вазу с оранжевыми цветами из сада, но все равно она оставалась унылой и тесной каморкой.

– А где спит Эмили? – спросила Мелоди у Шарлотты.

– В детской.

– Можно мне посмотреть?

Шарлотта взглянула на нее с недоумением: словно, увидев восьмое чудо света, что являла собой ее спальня, уже не пожелаешь видеть какую-то другую до самого конца дней.

– Ну, посмотри, если хочешь, – пожала она плечами. – Это следующая дверь.

Детская для Эмили была большой и просторной, с зашторенными сводчатыми окнами, выходившими на тот же бассейн, что и окна Шарлотты. Там стояла большая белая детская кроватка с нависающим сверху мобилем. Стены кругом были украшены огромными наклейками с героями Диснея. Мелоди поглубже вдохнула, наслаждаясь запахом присыпки и влажных салфеток, островатым духом подгузников и ароматом детских волос.

Снаружи, возле детской, на стене висел большой портрет – студийная фотография Шарлотты в кремовом коротком ажурном платьице, с косами до пояса, увязанными шерстяными помпончиками, которая держала на коленях Эмили. Шарлотта явно наслаждалась своей красотой, и Эмили с ней рядом выглядела немного жалко и потерянно в таком же по цвету платье и с розовой эластичной повязкой, убирающей с лица завитки ее волос.

Мелоди изумленно сглотнула. Эти две сестры на снимке смотрелись настолько законченно! Глядя на это фото, никто бы и не задался вопросом, где еще одна сестра. Никому и в голову бы не пришло, что на фотографии кого-то не хватает – а именно сестры с глазами, как у Эмили, и с таким же решительным подбородком, и с таким же мечтательным, устремленным вдаль взглядом, и с таким же внутренним духом. На этот портрет просто посмотрели бы и подумали: надо ж, какие милые сестрички! Какие красавицы! Какая прелестная семья!

– А когда сделали эту фотографию? – спросила она у Шарлотты.

Та посмотрела на портрет так, будто увидела его впервые.

– А, эту… Пару недель назад. Это твой отец подарил моей маме на день рождения. Тебе нравится?

Мелоди кивнула:

– Очень красивая.

– Да, – согласилась Шарлотта, – хотя мне жутко как не нравятся там мои зубы. Вон как один заходит на другой. Ужас! – Ее аж передернуло. – Так что на следующей неделе пойду к ортодонту. Наверное, буду носить пластинку. Возможно даже, придется какой-то из них вырвать – но это того стоит. Чего ни сделаешь ради ровных красивых зубов!..

Но Мелоди ее не слушала. Она не отрываясь глядела на фотографию Эмили и Шарлотты, думая: «Господи, всего-то пара недель! Почему они не подождали меня?»

В тот вечер Жаклин приготовила на ужин курицу и салат с авокадо, и они сели есть за длинным мраморным столом на открытой террасе у бассейна. Эмили сидела в высоком пластмассовом креслице, мусоля потихоньку корочку французского багета. Отец устроился во главе стола, в небрежно расстегнутой льняной рубашке и джинсовых шортах. Прическа у него была длиннее, нежели он обычно носил на родине, на подбородке темнела щетина. Вид у него был беспокойным и каким-то суетливым, и Мелоди подумала, не оттого ли это, что мама ее права и что он, оставшись без работы, целыми днями лишь сидит дома и присматривает за Эмили.

Жаклин сидела с ним рядом, в легкой шифоновой блузке и белых расклешенных джинсах. На клумбах стрекотали цикады, а спринклер в соседнем саду производил тихий вибрирующий звук, орошая апельсиновые деревья и кактусы. Шарлотта в муслиновой кофточке с оборками и в широкой, подобранной в цвет «цыганской» юбке, дрыгая под столом ногой, вилкой растаскивала салат по краям тарелки.

Мелоди глядела на них на всех с изумлением. Все в этом семействе с Голливудских холмов были такими загорелыми, такими стройными – и такими далекими, чужеземными. Словно сошли с экрана телешоу.

– Ну, и как поживает твоя мама? – спросила Жаклин, подливая отцу в бокал вина.

– Хорошо, – ответила Мелоди.

– Вот и славно, – сказала Жаклин. – Надеюсь, гораздо лучше, нежели после…

– Жаклин имеет в виду тот случай, когда она пропала, – пояснил отец, увидев непонимающее лицо Мелоди.

– Да, ей лучше, – кивнула девочка. – Она уже больше не нестабильна.