Правда о Салли Джонс

На следующее утро мы с Джеоффом стояли на палубе, пока «Сонг оф Лимерик» заходила в акваторию александрийского порта между двумя длинными волнорезами. На рейде расположилось не меньше пятидесяти судов. Между ними толкались буксировочные катера, баржи, фелюги – египетские шхуны с косыми латинскими парусами. Ветер с берега был насыщен приятными ароматами и зловонием большого города.

Мы вошли во внутренний бассейн порта. Стоило нам только пришвартоваться, как у сходней столпились назойливые уличные торговцы. Капитан Андерсон велел вахтенному, дежурившему у трапа, никого на борт не пускать. Воры – это бич судов, стоящих в порту.

Сам он взял извозчика и поехал в портовую контору, чтобы разузнать все о грузе, который нам предстояло взять на борт. Вернувшись, он рассказал, что погрузки придется ждать три дня. Тем временем мы пополним запасы угля.

Примерно через час к нам подошла груженная до краев баржа с углем. Началась тяжелая, грязная работа: при помощи лопат, мешков и подъемного крана мы загружали уголь в трюмы «Сонг оф Лимерик». Грузили все, кроме капитана, первого штурмана и кока. И все равно потратили на это три дня. Меня это не смущало. Пока мы работали вместе, Падди О’Коннор не мог ко мне подобраться.

Когда трюмы были заполнены, первый штурман сообщил, что мы простоим в порту еще дня два. Наш груз задерживается. Что это за груз, штурман не сообщил. Капитан Андерсон тоже. По какой-то причине это держали в тайне.

Команду отпустили на берег. Возле шланга на палубе столпились матросы: все, кроме тех, кто оставался нести стояночную вахту, спешили поскорее смыть с себя угольную пыль. И вскоре по трапу сошла веселая компания моряков – одетые в свои самые нарядные сухопутные рубашки, гладковыбритые, с расчесанными и приглаженными водой волосами. Больше всех веселился Падди О’Коннор. Он без устали молол языком и бахвалился так, будто вся Александрия уже лежала у его ног.

– Ну, арабы, снимайте свои шляпы – или что у вас тут носят? Тюрбаны? Сегодня вечером вы увидите, как гуляют у нас на севере!

На пристани извозчики выстроились в очередь, чтобы отвезти всех желающих в город. Желая сэкономить немного деньжат, моряки набивались в экипажи по нескольку человек. Однако Падди О’Коннор не пожелал ехать вместе со всеми. Он нашел такси и, расплывшись в широкой ухмылке, уселся один на заднее сиденье.

– Вези меня в самый роскошный бар! И побыстрее! – крикнул он шоферу, да так громко, что слыхать было на всю пристань.

– Откуда у него, интересно, деньги на такси? – недовольно пробормотал один матрос. – В Лиссабоне мне пришлось расплачиваться за него в «Пеликану». Тогда он пропил все до последнего сентаво…

~

Я осталась на борту, хотя это было необязательно. Приятно было немного побыть одной. Чтобы вахтенные тоже могли купить сигареты и открытки, на борт пустили несколько торговцев с пристани. Денег у меня не было, но первый штурман был человеком добрым и дал мне пять египетских пиастров. Их хватило на открытку с маркой и кулек апельсинов.

На открытке была изображена большая площадь в Александрии. На обратной стороне я написала адрес Аны и синьора Фидардо на Руа-де-Сан-Томе в Лиссабоне. И короткое сообщение:

Плавание проходит хорошо. За меня не волнуйтесь.

Салли Джонс

Теперь, когда у меня появилось немного времени и я могла прислушаться к своим чувствам, я поняла, как сильно соскучилась по Ане и синьору Фидардо. Наверняка они очень за меня волнуются. Меня мучила совесть. Я надеялась, что открытка их успокоит.

Оставив открытку в коробке для исходящей почты в каюте телеграфиста, я устроилась на солнце и остаток дня наблюдала за кораблями на рейде и ела апельсины.

Поужинав, я спустилась в каморку механиков и тут же уснула в своей подвесной койке. Давно я так не высыпалась – последний раз это было больше недели назад.

~

Наутро я проснулась от шума на палубе, когда команда, отгуляв свое, вернулась на борт перед сменой вахты.

Последним явился Падди О’Коннор. Его тащили Джонни Дойл с одним матросом. Они нашли Падди в борделе на Рю де Сёр. Тот сидел в баре, орал пошлые ирландские песни и боролся на руках с хозяйкой борделя. Рю де Сёр означает «Улица сестер». Это центральная улица пресловутых злачных кварталов Александрии. Об этом знают все бывалые моряки.

Теперь Падди спал. С открытым ртом. Из нагрудного кармана торчало несколько кубинских сигар. Рука судорожно стискивала бутылку первоклассного импортного джина. Когда товарищи положили его на палубе, из карманов посыпались денежные купюры и монеты.

Капитан Андерсон спустился из рубки, чтобы поглядеть на этот спектакль. Глаза его почернели, когда он увидел деньги, сигары и дорогую бутылку.

– С каких это пор Падди О’Коннор стал богачом? – спросил он.

Никто не ответил. Все думали о том же.

Капитан Андерсон размотал шланг, повернул кран и направил струю прямо в лицо спящему гуляке. Падди дернулся и проснулся, фыркая и отплевываясь.

– Чтобы через десять минут был в рубке, О’Коннор, – сказал капитан Андерсон, резко развернулся и ушел.