Правда о штрафбатах. Как офицерский штрафбат дошел до Берлина

Ну а как шла подготовка к тому, что потом назвали Берлинской операцией, как прошло само форсирование Одера и что за всем этим последовало, я расскажу в следующей главе.

Глава 12

Впереди Одер и Берлин. С кем идем в «последний, решительный бой». «Старик» Путря, анекдотист Редкий. Форсирование Одера. Бой на плацдарме. Немецким «панцер-фаустом» по немецким танкам. Гибель бывшего летчика Смешного. Снова ранение

Сосредоточились мы после долгого и утомительного марша, километрах в шести от Одера, в аккуратной немецкой деревеньке, в основном застроенной каменными двухэтажными зданиями. Жителей в ней не осталось, успели все удрать за Одер, хотя разрушений в деревне не было видно. Побросали немцы все: и мебель, и застеленные перинами кровати (пышные перины – обязательный атрибут любого жилого немецкого дома), и разнообразную кухонную утварь.

Разместились, в общем, уютно. В одном доме (комнаты 3–4) поместились все офицеры роты. Одну из комнат на втором этаже заняли мы с Ритой, другие – мои взводные офицеры, старшина и ротный писарь.

Хозяйственники рядом с нашим домом быстро организовали офицерскую «столовую» по-батурински. К нам постоянно стали доноситься густые кухонные запахи, к которым Рита относилась весьма разборчиво. У нас уже не было сомнений, что все идет своим чередом. Состояние ее стало настолько общеизвестно, что в «столовой» ребята часто откладывали часть своих порций селедки для нее. Знали, что ее «тянет» на солененькое, на остренькое.

Наш батальонный доктор Степан Бузун зашел однажды к нам и напрямик заявил, что в связи с беременностью Риты он категорически исключает ее работу на передовой, и она впредь будет по мере сил своих только помогать ему в батальонном медпункте, и что это его решение он согласовал с комбатом.

Когда мы освоились в этой деревне, определились, где штаб, где жилье комбата, то заметили, что в его доме мелькает женщина. Это была довольно полная, небольшого роста, дебелая женщина с несколько припухлым, но не лишенным приятных черт лицом. Подумалось, не пригрел ли он чудом оставшуюся немку? Но оказалось, что это была жена Батурина. Не какая-нибудь «временная», а самая настоящая, законная, довоенная супруга. Как удалось комбату ее «вытребовать» из России, не знаю, но она не была ни солдаткой, ни тем более офицером.

Мы, офицеры, знали, что у многих командиров высокого ранга жены, не будучи военными, делили фронтовой быт и фронтовые опасности со своими мужьями. Уже потом, после войны, я узнал, что и жена генерала Горбатова была с мужем. Ну а условия, в которых находился наш комбат, когда батальон воевал только поротно и ему, комбату, нужно было фактически только заниматься подготовкой рот и передачей их воюющим войскам, тоже позволяли держать при себе свою половину. Да и мне стало как-то комфортнее: теперь уже не только мы с Ритой были предметом разговоров некоторых офицеров. Да и Батурин к нам стал относиться несколько мягче.

Между тем формирование и подготовка роты шли своим чередом. Мы все понимали, что форсирование последнего водного рубежа, прикрывающего гитлеровцам их столицу Берлин, да еще такого крупного, как Одер (а другой задачи мы не предполагали и были правы), станет «последним и решительным боем». Ведь едва ли после выполнения этой задачи нам достанет еще сил с боями дойти до Берлина. И может быть, потому я подробнее остановлюсь на характеристиках людей, с которыми мне предстояло идти в этот последний, для многих, наверное, смертельный бой.

Как я уже говорил, пулеметный взвод при моей роте снова формировал Георгий Сергеев, ему помогал другой взводный этой же пулеметной роты, старший лейтенант Сергей Сисенков. Я уже раньше много писал о командире пульвзвода Жоре Сергееве, о его характере. В бою, казалось, он находил самые опасные места и лез в них потому, что там его появления никто не ожидал. И в этой его нелогичности была высшая логика выживания на войне. Он был не бесшабашен в своей смелости – она держалась у него на трезвом расчете и уверенности, на тактической грамотности. Под стать ему были и его коллеги-пулеметчики, оба Сергея – Сисенков и Писеев. Вернее, они во всем старались подражать Георгию, не все им, правда, удавалось, но чаще всего их поступки были продиктованы именно этим. Командир пулеметной роты, майор Бабич Анатолий Григорьевич, по-моему, был рад, что у него появился такой опытный офицер.

И я рад был снова чувствовать надежное плечо Сергеева.