Правда понимания не требует

— Ты ждешь, что я сейчас сдохну в корчах, очаровательная фрау? — Хаппенгабен ухмыльнулся. — Я бы тоже подумал, что пойло отравлено в этой ситуации.

Он сделал еще глоток и протянул бутылку Шпатцу. Тот поставил ее на стол.

— Зачем Вологолаку убивать Рикерта?

— Тедерику? Не имею представления. Может, его человек просто наблюдал за убийством, а потом доложил... Проклятье! Только вот у него нет и не должно быть никаких «своих людей»! — Рейнар вскочил и заходил по комнате. — Мне надо как-то убраться из Шварцланда...

— Люфтшифф до Сеймсвилля только послезавтра. Можно попробовать успеть на чандорский экспресс, он как раз сегодня вечером, — проговорила Дагмар.

— Если я приеду в Чандор, то меня ждет виселица или что-нибудь повеселее от их заплечных дел мастеров, — Хаппенгабен снова сел. — Проклятье... Проклятье... Герр Шпатц, ты принес отвратительно дурные новости. Я не могу сейчас связаться ни с кем из своих людей, потому что не уверен, что они работают только на меня.

— Но ты все еще жив, — Дагмар дернула плечом и потянулась к бутылке. — Доверять виссенам — последнее дело, верно?

Хаппенгабен снова ссутулился и уставился в пол.

В замке щелкнул ключ, потом дверь толкнули, но она не открылась — Шпатц предусмотрительно закрыл задвижку. Раздался громкий требовательный стук.

— Герр Шпатц? Я надеюсь, это ты там закрылся! Открой немедленно дверь!

Крамм вошел в свой кабинет, сел за стол и шумно выдохнул. На его скуле наливался багровым свежий синяк, рукав щегольского пиджака был почти оторван, колени выпачканы какой-то грязью.

— Кажется, мы уже собирались похожей компанией...

Глава 13

Wo sind die Kinder

Niemand wei? was hier geschehen

Keiner hat etwas gesehen

Wo sind die Kinder

Niemand hat etwas gesehen

(Где же дети?

Никому не известно, что здесь произошло

Никто ничего не видел

Где же дети?

Никому ничего не известно)

Rammstein — Donaukinder

Шпатц сидел за столиком уличного кафе, листал журнал «Воздушные киты», иногда отпивая из чашки остывший чай. В люфтшиффхафене было многолюдно. Причем большая часть народа пришла сюда без дела, просто поглазеть, на отбытие рейсового люфтшиффа. Одни, как и он сам, сидели за столиками с видом на флюгплац, другие топтались возле заграждения, некоторые бродили, делая вид, что они здесь по делу. Отличить праздношатающихся от путешественников, ждущих своей очереди, было несложно — они не суетились и никуда не спешили.

Всего в люфтшиффхафене Билегебена было шесть причальных башен, заняты из которых сейчас было только две. К ближайшей был пришвартован прибывший из Сеймсвилля люфтшифф «Шметтерлинг», а у второй покачивалась хищная остроносая сигара «Махтабера». Под ним суетились грузчики — переставляли окрашенные в зеленый деревянные ящики с открытой платформы шлеппера на подъемник люфтшиффа.

Шпатц кинул взгляд в сторону Крамма и Хаппенгабена. Они стояли рядом с ограждением, оба в расслабленных позах. Крамм выглядел как обычно — темно-синий костюм в клетку и шляпа с чуть более широкими полями, чем было модно. А вот Хаппенгабена было не узнать. Вместо белого или бежевого костюма он нацепил безразмерный серый свитер и брезентовые штаны с множеством карманов. Сбрил щегольскую бородку и усы, а место шляпы заняла кепка. Правда даже в таком виде он не был похож на разнорабочего. Пожалуй, его можно было принять или за бюргера откуда-то с севера Шварцланда, или за хозяина заправочной станции для ластвагенов. Впрочем, может на то и был расчет. Все-таки разнорабочие не могут себе позволить путешествовать на люфтшиффе в соседнюю страну.

Наконец люки в носовой части «Шметтерлинга» открылись, и первая партия пассажиров поспешила занять места в подъемнике. Платформа медленно поползла вниз, на вершине башни и трапе тут же возникла толчея — кому-то хотелось побыстрее спуститься, и он пытался протолкнуться к лестнице, кто-то хотел пробиться поближе к парапету, а кто-то просто не мог спокойно стоять и ждать. Издалека это выглядело как возня муравьев.

Шпатц бросил взгляд в сторону пары скучающих полицаев. Но они продолжали скучать, не обращая никакого внимания на флюгплац. Все было тихо. Никакой суеты, кроме запланированной — заволновались и пришли в движение встречающие, к зданию накопителя для иностранцев подкатили два серых ластвагена. На боку одного была уже знакомая Шпатцу надпись «Гехольц», на втором — «Данкбаркайт». Шпатц читал, что это новый распределитель для иностранной рабочей силы. В Билегебен-цайтунг писали, что для временных наемников упростили процедуру въезда. Странно только, что рабочих ждут на люфтшиффхафен. Все-таки билеты на комфортабельное воздушное судно никогда не были тем, что может позволить себе любой нищий.

— Данбаркайт платит, — доверительно сообщил дородный гражданин в сером костюме из-за соседнего столика.

— Что? — переспросил Шпатц.