Правда понимания не требует

– У него шестеро братьев, так что ты вполне мог столкнуться с одним из них. Только семейной фотокарточки Мюффлингов мне добыть не удалось.

– А почему ваш приятель не хочет разобраться с возникшим профсоюзом по правилу кайзера Зогга? Люфтшиффбау – это же не… хм… цех по производству колбасы.

– Потому что герр Фугер – не кайзер Зогг, – Крамм засмеялся. – С одной стороны, после того как из эллингов гражданского люфтшиффбау Билегебена стали выползать длинные бомбардировщики, он раздулся от гордости и начал строить планы на возможный стремительный рост карьеры, каковой всегда предоставляет война, с другой – ему стали всюду мерещиться шпионы и диверсии.

– Если ему просто мерещится, то почему мы вообще этим занялись? – Шпатц тронул свой бок, ребро отозвалось тупой неприятной болью.

– Потому что я не считаю, что ему мерещится. Но решительных действий он опасается до тех пор, пока не добыл настоящих доказательств подрывной деятельности.

– Понимаю, – Шпатц кивнул. – Когда на горизонте маячит блистательная карьера, загубить ее в самом начале не очень хочется.

– Именно так! Если герр Фугер поднимет шум раньше времени, начнется разбирательство, производство затормозится, может быть найдут виноватых, а может и нет. Все эти Мюффлеры сделают тупые лица и будут удивленно хлопать глазами на допросах, Ропп начнет всех мирить, начнут искать концы, придут к Фугеру и строго так спросят: «Герр главный инженер, а на каком основании вы подозревали наших лучших рабочих в неподобающих действиях? На чувстве зуда в пятой точке?» И гипотетическая блистательная карьера моего приятеля закончится.

– А если он пропустит момент, и на люфтшиффбау случится пожар с десятками погибших, то разбираться тоже придут к нему?

– В том числе. Если диверсия будет доказана, то многие головы полетят с плеч, – Крамм развел руками. – Такая вот деликатная ситуация, герр Шпатц.

Шпатц поднялся по лестнице в свою каморку под крышей и на ощупь открыл дверь. Чтобы не включать свет в столь поздний час и не будить соседей. В полумраке заметил, как под ноги ему скользнуло что-то белое. Письмо. Он машинально поднял его, сунул в карман и вошел в дверь. Снял плащ и повесил его на крючок. Включил тусклую прикроватную лампу. Снял испорченную рубашку и оценил масштаб бедствия. Пуговицы были вырваны с корнем – тонкая шелковая ткань не пережила столь жестокого обращения. Наверное, хорошая хозяйка смогла бы починить все эти прорехи, но Шпатц никогда не считал себя хорошей хозяйкой. Попросить Лейзе? Шпатц бросил рубашку на пол. Не везет ему с парадно-выходными вещами. Стоит ему одеться во что-то особенное, дорогое или купленное специально к случаю, как в этот раз, например, так обязательно случается что-то, приводящее дорогую вещь в негодность.

Шпатц переоделся в пижаму, откинул с кровати покрывало и собрался, было, выключить лампу, но вспомнил про письмо.

«Здравствуйте, герр Грессель. Вашим адресом со мной любезно поделился ваш инспектор из департамента по контролю. Я прождал вас несколько часов, но вы не появились, так что я решил черкнуть пару строк перед тем, как уйти.

Меня зовут Руди Рикерт. Я был знаком с вашей матерью, когда она еще не превратилась в фрау Грессель. Я буду в Билегебене еще неделю, остановился в пансионе Домире, это на Тульпенштрассе.

Позвоните по номеру F12-T71, оставьте сообщение для Руди Рикерта, где и когда мы могли бы встретиться.

С уважением. Р. Р.»

Шпатц отложил письмо и нахмурился. Помнится, именно историей матери Кронивен и заманил его в ловушку. Когда Шпатц последний раз его видел, тот неуклюже забирался в флюг-фогель под прицелом обезумевшей Сигилд. С тех пор он никак не давал о себе знать. С другой стороны, когда-то же его семья должна проявить к нему знаки внимания? Может быть, этого Руди Рикерта как раз и прислали Фогельзанги, чтобы разведать, что за нового отпрыска принесла им судьба? «Бесполезно гадать», – подумал Шпатц и выключил свет.

Глава 3

Ich werde nie satt

Es ist besser wenn man mehr hat

MEHR…

(Я никогда не буду доволен

Лучше, когда есть что-то еще

Больше!…)

Mehr – Rammstein

«Шлю письмо с самого края настоящей земли – мыса Кальтерланц. Дальнейший наш путь лежит через необитаемые просторы. Обитатели сеймсвилльской полярной станции клятвенно заверили, что почта отсюда доставляется исправно, хотя оглядываясь по сторонам я в это не очень верю, очень уж оторванным от цивилизации выглядит это место.