Правдивая история о выдуманной личности

Я вздрогнул. Равных? Чтобы слуга стал равным господину, он должен отречься от него?

Отречься? Забыть о монсеньоре? Забыть о том, как мы переживали все трудности, как он не раз спасал меня, и как я не раз помогал ему? Как мы вместе смеялись и плакали? Просто… Забыть о том, ради кого я живу? Нет, я не могу на такое пойти! Да и еще… Что значит его высказывание «лишиться языка»? Он что… Действительно вырвет его?!

– Я… Нет, пусть все идет прахом! – внезапно крикнул Вэйд и поднял голову к небу. – Я никогда не отрекусь от своего имени и от своих слуг! И пусть… Пусть я больше никогда не увижу Петра, пусть у меня нет будущего, но я не утяну Петра в ту же пучину! Проклятый Бодуэн, пускай сгорит в Аду за это! Пускай… Пускай Петр отправляется в это проклятое Аббатство! Взамен же я обещаю молчать о том, что здесь происходит…

Сказав это, граф развернулся и, выхватив из моей руки поводья Черта, направился назад, к Амьену… Монсеньор… Нет… Нет, вы не посмеете!

– Значит, ты отрекаешься от слуги? – переспросил Гуго скучающим голосом.

– Нет, – не оборачиваясь, ответил Вэйд, – Я же сказал, что никогда не отрекусь от своего слуги. Вы поставили условие, что войти в это проклятое Аббатство может только один, а это означает…

Я быстро догнал господина и встал перед ним, закрывая ему дорогу.

– Монсеньор, вы не должны уходить! Вы так долго шли к своей цели и теперь просто не имеете пути назад!

– Неужели ты хочешь отречься от меня! Тогда правильно будет, если тебе язык отрежут! – вдруг вскричал Вэйд, но в его глазах я заметил какое-то другое чувство… Быть не может! Неужели это… Грусть?

– Я… Никогда не смогу отречься от вас, ведь я поклялся в верности вам! А языка мне не жалко, ведь и он, и руки с ногами, и голова, и даже душа принадлежат вам! Ведь вы… Мой сеньор!

– Достаточно. – произнес Гуго и махнул рукой, приглашая нас внутрь. – Вы оба теперь можете зайти и стать нашими братьями.

Я… Широко раскрыл глаза и, не веря собственным ушам, уставился в спину аббату.

Что? Что… Он только что сказал? Мы оба… Теперь можем войти? Судя по выражению лица монсеньора, он так же ничего не понимал. Что же… Все это значит?

– Шевелитесь, шав… точнее, братья наши меньшие, иначе мы оставим вас снаружи! – крикнул монах со шрамами и тоже направился к воротам.

Опомнившись, мы с монсеньором одновременно побежали к воротам. По дороге я схватил повод Марли и потащил его за собой, благо смирное животное не сопротивлялось. Монсеньор же вскочил на Черта ударил тому в бока. Я последовал примеру Вэйда и, сев на Марлю, погнал его, моля, чтоб животное не заупрямилось. А створки медленно сближались, оставляя совсем маленькую щелочку, через которую можно было увидеть лучи заходящего солнца. Щелочка последней и совершенно безумной надежды становилась все уже… Монсеньор влетел на всем скаку, за мной же почти сразу захлопнулись ворота. Успели! Марля сильно храпел и уже стал подгибать ноги. Я поспешно спрыгнул с него и подвел животное к монсеньору. Тот сам спешился и подошел к стоящему неподалеку аббату.

– Не могли бы вы пояснить, что именно произошло за воротами? Что это было за странное условие? Что это за аббатство? И что это за идеальный мир без войн? – монсеньор говорил спокойно, но видно было, что он едва сдерживается, чтобы не ударить самого аббата за такие поступки.

– Как я уже говорил, это необычное аббатство и равенство – не главная цель, которую преследует Клюнийская вера, – спокойно начал Гуго. Неужели он действительно не замечает беснующийся огонь в глазах Вэйланда? – Нет, равенства в мире не существует и никогда не могло существовать. Люди не равны с самого рождения, это и есть основа мира. Только благодаря неравенству люди живы. Однако из-за непонимания и нежелания понимать люди ссорятся и, как следствие, начинаются бесконечные войны. Клюнийцы стремятся достичь мира. Чтобы неравные люди с разными способностями и разными желаниями смогли понимать друг друга без мечей и войн. Мы преследуем…

– Идеальный мир, – тихо произнесли мы с монсеньором вместе.

Гуго прикрыл глаза. То есть… В этом аббатстве люди не равны, однако они живут мирно, без ссор… Как они этого достигают?

– З-значит, это было…

– Испытание. В Аббатство принимают не каждого путника даже помолиться, не говоря уже о принятии в братство. Я должен был убедиться, что вы не будете жертвовать всем ради достижения своей цели. Это второе правило Клюнийского Аббатства.

– Ничего не понимаю, – тряхнул головой монсеньор, – аббатство – это место, куда приходят нуждающиеся люди, место, где все равны. Как же может быть, что в нем изучают ратное дело и принимают далеко не каждого нуждающегося?

– Это необычное аббатство, – терпеливо повторил Гуго, не открывая глаз.

– Но такого просто не может быть! – крикнул в ответ монсеньор.

– Почему?

– Потому что монастырь – это святилище Бога! А перед Богом все равны!

Вэйд тяжело дышал, и в его глазах беспрерывно сверкали молнии, одна за другой.

Воцарилась тишина. Кажется, даже птицы стали тише петь. Я боялся даже вздохнуть. Что же скажет аббат на столь очевидную вещь?

– Ты равен со своим слугой?