Правдивая история о выдуманной личности

Саранча на поля, не нравится мне это утро! Вот хоть считайте меня неверным, но это воскресное утро проклято, уж не знаю почему. Мое предчувствие, предчувствие двенадцатилетнего парня, еще ни разу не обмануло, и если оно твердит, что сегодня нельзя выходить даже на воскресную мессу, я не пойду… Так бы я хотел сказать, если бы не моя сестра. Я усмехнулся. Конечно, моя вера в Иисуса тверда и непреклонна, но по сравнению с ее набожностью, я неверующий. Да и к тому же, сегодня Пасха! Сестра очень хочет пойти в церковь, послушать проповеди, но без меня она этого сделать не сможет, ведь…

– Братик, ты сегодня планируешь вставать?

Я вздрогнул и повернул голову. В дверном проеме стояла девочка лет семи на вид с прекрасными, но необычного цвета первого выпавшего снега волосами, приятными, немного скругленными чертами лица, маленьким носиком и большими ярко-зелеными глазами. Это моя младшая сестра Арл'eтта.

– Христос воскрес, братец! – весело прощебетала 'Aрли.

– Воистину, – ухмыльнувшись, коротко бросил я и встал с постели.

– Почему ты все еще в постели? – подражая тону матушки, спросила Арли и надула губки.

– Арли, Смерть Господня, куда ты торопишься? Ведь еще только светает, а в церковь лишь при сумерках надо идти.

– Я знаю, но… – сестра неожиданно замялась и, тряхнув белоснежной головкой, снова весело заулыбалась. – Но ведь мне нужно узнать, купил ли ты свечку для храма?

Саранча на поля, а я забыл… Но ведь не признаваться же Арли, что я забыл такую важную мелочь!

– А ты сомневаешься в своем брате?

– Нет, но…

– Петр, дьявольское отродье, где ты научился так долго спать? – раздался резкий повелительный голос из окна.

Арлетта вздрогнула и перекрестилась, а я мысленно выдохнул и поднялся на локтях, чтобы увидеть лицо зовущего. Конечно, это мог быть только он. Высокий, немного худощавый парень, одетый в белоснежную камизу¹ с поверх накинутым черным, как смоль, коттом². У него были черные, цвета вороньего крыла волосы чуть выше плеч, резкие черты лица, ястребиный нос и всегда пронизывающий и такой холодный серебряный взгляд… Он стоял в золотистом поле пшеницы, скрестив руки на груди и недовольно глядя на меня.

– Монсеньор, простите мою медлительность! Я сейчас же отправляюсь к вам!

И, взглянув на свою сестренку, развел руками, мол, надо, а затем прямо с кровати выпрыгнул в окно и помчался к монсеньору, графу Вэйланду фон Реб'eль. Точнее, бывшему графу. Его семья лишилась титула и земель из-за мятежа, устроенного семьей Ребелей против короля Генриха I, когда Вэйд был еще совсем маленьким.

– Bastardo³, как же долго ты спал! Ты заставил меня ждать! – довольно и почти величественно произнес Вэйд. Он подал мне руку для поцелуя. Я опустился на одно колено и поцеловал его перстень с прекрасным голубым камнем. На камне была высечена летучая мышь, которая расправила крылья и скалила свои маленькие клыки. Герб графов Ребелей.

– Куда отправимся, монсеньор? – снова выпрямившись, осведомился я.

– В город, на торговую площадь. Там у меня есть одно важное дело.

– Осмелюсь спросить, какое?

– Важное, – отрезал Вэйланд, а затем развернулся на каблуках и двинулся прочь от моего маленького с немного покосившейся крышей дома. А в окно за нами наблюдали два ярких изумруда… Я последовал за своим господином.

– Неужели твоя младшая сестренка тебе не доверяет? – вдруг спросил Вэйд, когда мы отошли от нашего дома.

– Почему вы так решили?

– Проклятие, зачем же Арли так долго и пристально на тебя смотрит, если она тебе доверяет?

Я улыбнулся.

– Она слишком хорошо меня знает, и она единственная, кто всегда может определить, когда я лгу.

– Ты врешь, – заметил Вэйланд.

Я улыбнулся и поправил:

– Разумеется, и вы тоже всегда можете распознать мою ложь.

Вэйланд ничего не ответил, только закинул руки за голову и продолжил идти по направлению к городу.

Спустя некоторое время мы уже подходили к воротам Амьена. Ах, Амьен… Маленький пограничный городок, который… так дорог мне. Город состоит всего из трех улиц, церкви, десятка домов, торговой площади и, само собой, форта. Каменные стены построили еще в прошлом веке, хотя на нас еще никто не нападал. В центре торговой площади находился большой колодец, к которому мы и подошли. Отовсюду доносились крики прохожих, скрип колес телег, груженных камнем, сыром, пшеницей и мешками с мукой, но все это меркло рядом с громкой руганью торговцев. Какая-то бабка трясла перед носом прохожего ощипанным, но уж больно тощим цыпленком, а под лавкой я приметил воришку примерно моего возраста, быстро спрятавшего под лохмотьями сыр с прилавка. Бедный, может, ему стоит дать кусочек…

– Пошел прочь, мелкий оборванец! – крикнул кто-то совсем рядом. Я обернулся и…

– Монсеньор, осторожней! – я дернул господина назад и тот не устояв, упал в грязную лужу.

Всадник поднял коня на дыбы, чтобы остановится, а затем, обернувшись, крикнул:

– Щенок, что ты под копыта лезешь? Жить надоело?

– Это ты смотри куда коня направляешь, bastardo! – монсеньор был необычайно зол. Он бросил на меня испепеляющий взгляд, но ничего не сказал и самостоятельно поднялся.