Читаем Правдивые истории Еврейского местечка (СИ) полностью

Правдивые истории Еврейского местечка (СИ)

Долго блуждала Этель по лесу. Она уже была на грани помешательства, когда её заметили окруженцы. Небольшая группа людей в обветшалой военной форме, с винтовками сидели около костра и пекли картошку. Полуживую Этю повели на допрос к командиру, но женщина почти ничего не понимала из того, о чём её спрашивал офицер. Этю отвели в землянку и уложили спать. Утром допрос повторили и, как ни странно, ей поверили. А после того, как Этя рассказала обо всём, что с ней произошло, она, наконец, заплакала. Плач перешёл в крик и солдатам ничего не оставалось делать, как зажать руками её орущий рот. Этя кусалась, вырывалась и продолжала орать. Вся боль её души была в этом крике. Вся её ненависть к фашистом и к свёкрам была в этом крике. Вся её любовь к сыну и к погибшим маме и сестре была в этом крике. Командир обхватил её руками, обнял и женщина потихоньку стала успокаиваться. Несколько дней после этого Этя не могла разговаривать, а потом привыкла жить с болью. Боль стала её неотъемлемой частью, её второй половиной. Страшно было то, что ненависть к свёкрам почему-то перешла в ненависть к мужу и бедная Этя не знала, что ей с этим делать. Через какое-то время окруженцы начали прорываться к своим, к ним примыкали какие-то затерявшиеся в лесах группы, они вступали в бои, вели счёт потерям, совершали диверсии, в общем действовали как настоящий партизанский отряд.

Однажды, совершенно случайно, в завязавшемся бою был убит какой-то важный немецкий чин, везший в штаб важные бумаги. Прорвавшись к своим, окруженцы отдали эти бумаги, которые на самом деле оказались ценными и сделали своё дело. И пусть никого не представили к награде, зато Этю устроили работать в госпиталь, где умная, толковая женщина получила вторую специальность. Так она и проработала медсестрой всю свою оставшуюся жизнь.

ГЛАВА IV

ЭТО НАШ БРАТ!

Дорогие мои, я надеюсь вы все смотрели фильмы, в которых показывали, как прятали еврейских детей. Это и "Корчак" , и "Храброе сердце Ирены Сэндлер", и "Список Шиндлера" и многие другие. Низко в ноги хочется поклониться тем, кто жертвуя собой, своей семьёй, своими детьми не потерял человеческий облик. Этим люди и отличаются от животных. Мир природы суров, но иногда случаются чудеса и одни животные берут себе на воспитание совершенно другой вид животных. Делается это не потому, что у одного вида возникают чувства к другому виду. Это вопрос выживания. И в этом вопросе животные оказываются человечнее людей.

Вернёмся к Горпине и её детям. Всё было бы не так плохо, даже несмотря на то, что еды было мало и дети ходили полуголодные и полураздетые. С этим можно было бы смириться, но как смириться с тем, что сосед Горпины, увидев женщину с очередным младенцем на руках, желая получить обещанный немцами паёк, пошёл в комендатуру и рассказал о своих подозрениях старшему полицаю Стёпке.

Староста и полицаи явились к Горпине и забрали её с собой, чтобы узнать, правда ли то, что она прячет у себя еврейского ребёнка. Горпина стояла на своём, говоря, что только что родила, а молока нет потому, что голодно и потому что шесть ртов накормить нужно. Тогда полицаи пошли к детям. Дети, завидя старосту с командой, попрятались в доме. Но поскольку дверь то ли была, то ли её не было, до того она была ветхая, что выбить её ногой не представляло никакого труда для сильного, упитанного мужика, каким был Стёпка.

Детей вывели во двор. Старшая дочка Горпины держала на руках свёрток.

- Чей ребёнок? - брезгливо спросил Стёпка у девочки.

- Наш, дядя Степан. Мамка недавно народила.

- Врёшь, маленькая паскуда. А ну говори правду!

- Правда, наш. Виталик это.

- А ну, разверни!

Девочка трясущимися руками развернула ребёнка. Полицай и староста подошли и посмотрели на малыша. Мальчик лежал и сучил ножками.

- Посмотри, Степан, чёрненький?

- Да нет, белёсый.

- Глянь на писюн, Стёпка.

- Нормальный писюн. Необрезанный.

- Я же говорю, дядя, что это наш. Евреи - они такие противные: чёрные, обрезанные, - зацепилась за слова девочка, которой было всего 14 лет.