Правдивые истории Еврейского местечка (СИ)

Анекдоты - это народная мудрость. Еврейские анекдоты - это особая мудрость, да простят меня все не евреи, которые будут читать эту главу. Эта мудрость граничит с желанием убедить весь мир, что "мамы всякие важны", но еврейские мамы важны как воздух, как кислород, что без этих мам с их строгостью, мудростью и обожанием ребёнку просто не выжить в нашей суровой действительности.

История, что я хочу вам рассказать, описанная Идлом Айзманом в своей тетради, о еврейских мамах, которые как раз таки из первой строчки: "Мамы разные нужны..." А разные как раз потому, чтобы мы могли сравнить. Имеющий уши, да услышит, друзья мои...

Медленно-медленно по степям Казахстана шёл состав. Пассажиры в вагоне ╧ 9 были шумными, несговорчивыми, порой то и дело вспыхивали ссоры, иногда слышался смех и, несмотря на жутчайшую тесноту, по вагону бегали дети. Кто мог ехать в этом поезде, если он шёл в Казахстан? Старики, женщины и дети. Мужчин, практически, не было в этом вагоне да и во всём поезде их было раз, два и обчёлся. Это были эвакуированные люди, которые успели собрать лишь ручную кладь, покидали в баулы и чемоданы самые нужные вещи и документы, у кого были - деньги и ценные вещи, и ехали они осваивать новое место жительства. То тут, то там раздавалась русская, еврейская, белорусская, украинская речи.

Люди выглядели измученными и исхудавшими. Они вылезали на коротких остановках поезда, чтобы раздобыть еды и хоть немного воды или чтобы просто подышать свежим воздухом: в вагоне стоял невыносимый смрад. И всё же они ехали жить, в отличие от тех, кто уже никуда не ехал, а остался лежать в сырой земле. Все дети в поезде чесались, ибо есть такие гнусные насекомые, вши. Вши - живучие насекомые и вытравить их так просто, не имея керосина, было очень сложно. О том, чтобы раздобыть керосин, не могло быть и речи. Поэтому, когда поезд останавливался, люди выскакивали на перрон и трясли одежду, пытаясь очистить её от паразитов.

Внимание всех пассажиров привлекала пара с ребёнком: офицер, его дама и , видимо, их сын. Несмотря на страшную, невыносимую тесноту, офицер с семьёй занял отдельный угол в самом конце вагона и когда озверевшие люди попытались потеснить семейку, офицер достал пистолет и очень тихо сказал, что он выполняет спецзадание партии и правительства. Так и сказал: "Если кто сделает хоть одну попытку помешать выполнять это ответственное задание, будет расстрелян на месте без суда и следствия". Потом он достал какую-то бумагу, видимо очень важную, правда, прочитать, что там было написано, никому не удалось, повертел её перед вагонной общественностью и засунул обратно планшет. Недовольные люди разошлись по своим местам и доложили на местах о важном задании партии. Больше на купе, где расположился офицер, никто не покушался.

В соседнем купе, набитом людьми, практически с самого края сидела болезненного вида женщина с девушкой, лет шестнадцати. Обе были с ярко выраженной семитской внешностью и нужно было быть большим идиотом, чтобы не видеть, кто они были. Да и имена у них были те ещё: маму звали Рохл, а дочку Лея. Это была самая настоящая "аидише мамэ", которая то обнимала девочку и заплетала ей косу, то ругалась на неё почём зря. Но когда мимо прошла, вернее протиснулась какая-та женщина, которая пробиралась к туалету по вагону и нечаянно зацепила Лею да так, что девушка свалилась в проход, Рохл кричала и сыпала проклятьями так, что слышали люди в двух соседних вагонах, под номерами 8 и 10.

Офицер и его жена настолько были заняты друг другом, что никого вокруг не замечали. "Смотри, Лея, доченька, вот это любовь! Когда-нибудь ты тоже, моя мэйдэлэ, встретишь своего мужчину, достойного во всех отношениях, твой папа вернётся с войны героем и мы справим тебе свадьбу! Я тебе собственноручно пошью самое красивое платье и мы позовём много гостей. И Лейбэ с Сарой, и Мотю с Ентой, и всех-всех... А вот эту идиётку Дину Гольдберг я не позову, пусть даже и не настаивает"

"Мама, о чём ты говоришь? О какой свадьбе? О каких гостях? Сарочку убили прямо на улице, а Дину отвели в лес и она больше оттуда не вернулась..."

"Ой, я тебя прошу! Если их убили, так что ты думаешь, что их уже нет? Конечно, они придут к тебе на свадьбу, доченька!"

"Деточка, твоя мама, кажется, немного не в себе" - прошептала женщина, которая сидела напротив Леи и её мамы.

" Займитесь-ка вашим вшивым сыном, золотко" - тут же парировала, казалось бы, дремлющая Рохл.

К Лее подошёл мальчик из соседнего угла, который занял офицер под выполнение ответственного задания партии. Мальчонке было года два и в руке он держал кусочек сахара. Он посмотрел на Лею и улыбнулся всей своей милой мордахой. Ребёнок был чистый в отличии от других детей вагона, и у всех вызывал желание его погладить.

" Аркашка, иди сюда! Противный мальчишка! Ты куда ушёл? Мама сказала не уходить далеко!" - окликнула мальчика женщина.

"Да никуда он не денется, Мила. Пусть побродит".

"Вадим, ты с ума сошёл? Он сейчас вшей насобирает"

"Выведешь, дорогая. Пусть себе стоит. Видишь, он дальше не идёт?"