Праведница

Он надеялся, что животное выживет. Было опасно охотиться на них. Кошка напоминала пуму, но на деле была куда больше и сильнее. И что добавляло непредсказуемости – животное обладало интеллектом. Таких Бастьян еще не встречал на болоте неподалеку от Нового Орлеана, где он предпочитал охотиться на ничего не подозревающих аллигаторов. Что-то в их холодной крови было освежающим на вкус.

У этой же твари были длинные усы, а клыки доходили до размеров его ладони. На плече у Бастьяна теперь болтались лохмотья – в том месте, где одежду с пугающей резвостью разорвали когти животного.

Еще минута, и эта тварь могла бы его одолеть.

Бастьян полагал, что это вполне логично. Во-первых, дикие кошки в землях фейри были размером с пони, с толстой и развитой мускулатурой и острыми костями, торчащими вдоль позвоночника.

Стоя под светом полумесяца, висящего на бледном небосклоне, Бастьян застонал, массируя ключицу и дожидаясь, пока рваная рана заживет. Он старался не вслушиваться своим обостренным слухом в звуки леса, чтобы различить приглушенный стук сердца твари.

Однако ничего не услышал. Бастьян присел на корточки и оглядел массивную грудь кошки.

Угрызения совести сдавили его сердце. Конечно, он гордился тем, что убил всего одно существо в зачарованных лесах Сильван Уайль, да и то случайно. Однако мысль о том, что он поразил такое прекрасное животное, была ему и противна. Эта тварь оказалась достойным соперником. Остатки шелковой рубашки цвета слоновой кости на плечах Бастьяна окропила кровь зверя. Багряная грязь измазала его руки и ноги. Обычно Бастьян так не пачкался, когда ему приходилось питаться. Среди всех вампиров в Львиных чертогах только Джей устраивал самозабвенные пиры, которые совсем не сочетались с тем, как он вел себя на публике. Однако ведь так часто бывает. Самые вежливые и утонченные кровопийцы обычно первыми сдавались в объятия неутолимого голода.

Бастьян провел рукой по шее, и его пальцы нащупали грубую щетину на щеке и короткие черные волосы на затылке. Ему не нужно было смотреться в зеркало, чтобы знать, что выглядит он устрашающе.

Ему хотелось домой. Во всех смыслах этого слова.

Снова глубоко вздохнув, Бастьян поднял глаза на жалкое подобие ночного неба Сильван Уайль. Будучи землями вечного солнца даже после заката, мир летних фейри демонстрировал голубой полумесяц, один из трех. Еще два висели на небосклоне на другой стороне, у Сильван Вальд, зимней противоположности Сильван Уайль. Мерцающий полумесяц должен был выглядеть впечатляюще, однако он едва ли мог усыпить тревоги Бастьяна.

Бастьян совсем не там, где ему следует быть. Он так далеко от мира, в котором провел всю прежнюю жизнь. Отчасти ему хотелось верить, что, может быть, со временем он научится чувствовать себя более-менее как дома и здесь. В конце концов, ведь его предки-кровопийцы некогда были знамениты в этих землях. Однако они казались ему чуждыми точно так же, как и укутанные дымом фабрик Бостон и Филадельфия. Мир без яркой музыки и разноцветных домов.

Бастьян знал, что ему не следовало отправляться вместе с Селиной в Сильван Уайль. В ту же секунду, когда она попросила его пойти с ней, он понял, что это ошибка. И все же отправился. Он посмотрел в глаза девушки, которую любил, и с непоколебимой уверенностью понял, что отправится за ней на край света и даже дальше.

Земли Сильван Уайль давали Селине возможность сбежать от судьбы, которая сумела отыскать ее даже за Атлантическим океаном. Бастьян до сих пор сожалел, что не убил европейского детектива, который нашел ее по заданию богатенького француза. По мнению Бастьяна, сын этого француза, которого Селина убила, защищаясь от попытки изнасилования, заслужил все, что с ним приключилось, если не большего.

Однако Бастьян также знал, что покидает Новый Орлеан с Селиной не только для того, чтобы составить ей компанию в Сильван Уайль, где она могла на время скрыться от французской справедливости.

Он желал сбежать от своей судьбы не меньше, чем Селина хотела сбежать от своей. Бастьян подвел дядю Никодима и сестру по крови Одетту. Всех подвел.

В мыслях ожили воспоминания гибели дяди. Перед глазами возник момент, когда огонь рассветного солнца поглотил Никодима быстрее, чем ребенок смог бы сосчитать до десяти. И следующий, когда настоящая сестра Бастьяна, сошедшая с ума от жизни, полной потерь и страданий, рассекла серебряным кинжалом горло Одетты Вальмонт с пугающей уверенностью.

Бастьян не смог их спасти. И теперь он не мог взглянуть в лицо родным, которые забрали безжизненное тело Одетты Вальмонт в бессмысленной попытке найти способ ее воскресить.

Может, если он проведет достаточно времени вдали от своих бед в Новом Орлеане, боль в его груди не будет настолько сильной, а чувство стыда не будет настолько всепоглощающим. Может – однажды – он сможет взглянуть в глаза остальным членам семьи. Бастьян устал. Так устал от череды смертей и разрушений. От этой постоянной необходимости принимать решения в попытке сохранить баланс столь ценной жизни.

Увы, но мир фейри не помог ему найти лекарство от тревог.