Праведница

Бастьян тянул время, обходя самую густую часть леса, прохаживаясь вдоль сверкающих вод озера Люр. Он шагал со скоростью смертного человека, оглядывая округу.

Земли Сильван Уайль выглядели очаровательно. Чем больше Бастьян наблюдал, тем сильнее убеждался в этом, и, в конце концов, был вынужден признать, что территория Сильван Уайль походила на рай вроде Эдема. Чистейшие пляжи вдоль восточных берегов усеивал кристальный песок, а вода сияла лазурным оттенком. Мягкий мох, устилающий землю в лесу, точно зазывал путешественника присесть и отдохнуть. Яркие листья деревьев и мягкие лепестки цветов падали на голову, точно нежный снег. Сам воздух был пропитан опьяняющим ароматом, который Бастьян не мог распознать. Он напоминал цветущий в полуночи жасмин и топленый сахар, смешанный с чем-то резковатым. С мятыми ментоловыми листьями, может.

Озеро в центре красовалось, как местный бриллиант.

Озеро Люр. Бастьян прищурился, разглядывая поверхность воды. Отсюда он почти мог убедить себя, что все еще находится в мире людей. Он сделал вдох, наполнив легкие свежим ночным воздухом. Позволил магии взять контроль над собой и напомнить, что на самом деле он очень далеко от родного дома.

Бастьян мог учуять колдовство в воде. Под успокаивающими волнами озера Люр плавали существа, которых он раньше встречал только в сказочных книгах. Сегодня утром он видел, как мать Селины разговаривала с настоящей нимфой, чьи заостренные ушки украшали голубые драгоценные камешки. Существо напоминало русалку из сказок, однако глаза у нее были больше, словно у рыбы, а кожа переливалась оттенком пасмурного неба. Темно-зеленые волосы нимфы украшали листья и блестящие осколки острого металла. Ногти же у нее казались острыми, как когти зверя, а зубы цвета слоновой кости походили на клыки. Издалека нимфа выглядела прекрасной. Однако если подойти ближе, только глупец не заметит, как она опасна. Вражда сверкала в ее хладнокровном взгляде.

Бастьян сделал еще один вдох.

Да и кровь у нимф пахла иначе, по крайней мере на расстоянии. Бастьян ее еще не пробовал, разумеется. Мать Селины заверила его, что ее не смутит, если он будет охотиться на существ в ее землях, если те не умеют разговаривать с ним напрямую. Как будто только речь отличала тех, кто важен, от тех, кто бесполезен. Однако Бастьян видел, как возмутились придворные. Видел их испепеляющие взгляды, брошенные в его сторону.

Им была противна сама мысль о том, что он будет питаться кровью какого бы там ни было фейри-создания, неважно, благородных кровей или нет. А значит, они считали Бастьяна низшим существом.

Если бы они только знали, как он голоден, как зверски голоден с тех самых пор, как вошел в их мир несколько дней назад, то они бы вообще не позволили чудовищу вроде него бродить без надзора по своим лесам.

Неважно, как осторожно Бастьян себя вел и как часто охотился, он все равно не мог совладать с жаждой крови. Только сегодня он задумался, какова на вкус кровь местных придворных – кровь фейри мужского пола, который продолжал говорить пакости прямо в лицо каждому существу, которое ему прислуживало, – и при мысли о том, чтобы попробовать, у Бастьяна рот наполнился слюной. Если по вкусу его кровь хоть чуточку так же хороша, какой казалась по запаху, то это все равно что бифштекс из вырезки для голодающего.

Бастьян знал, почему его голод становится неуправляемым.

Такому вампиру, как Бастьян, не полагается питаться кровью лесных тварей, пускай даже зачарованных. Дело не в охоте. Все куда сложнее. Дома, в Новом Орлеане, Бастьян был рад находить себе жертв среди отбросов подземного мира города-полумесяца. Мужчин и женщин, которые жили, не слушая голос совести, чья человечность была под вопросом. Тех, кто считал, что законы для них не писаны.

Бастьяну особенно нравилось охотиться на мужчин, которые причиняли боль женщинам. Когда он заглядывал в их мысли и становился свидетелем самых жестоких воспоминаний – когда их горячая кровь наполняла его рот и согревала вены, – он наслаждался возможностью вершить справедливость. Может, неправильно было со стороны Бастьяна обращаться к жестокости как к средству решения проблем, однако он предпочитал думать, что просто говорит на языке, который его жертвы понимают.

Дело было не только в том, чтобы утолить физический голод. Его до самых костей пробирала жажда чего-то еще. Чего-то, что райские земли Сильван Уайль отказывались ему даровать – пристанище для его самых темных мыслей и самых гнусных поступков. Место, где он мог снять корону с дьявольскими рожками и опустить уставшую голову.