Правила эксплуатации, или Как не выйти замуж

— Мы не можем сказать, — пожал Тихон плечами, отчего-то пряча глаза. — Жар, иногда кашель, но все больше больные просто… спят и бредят, словно их кто-то мучит. Не просыпаются, сколько ни толкай, бывает днями. А уж если проснутся ненадолго, не едят, не пьют, не разговаривают, и снова сознание теряют. Они как будто… медленно умирают и чахнут с каждым днем. А дети…

— Дети? — на рваном выдохе переспросила, а староста… будто с виной отвел взгляд.

— Кто эти больные? — переиначил вопрос Володя, в голосе которого послышался холод.

— Трое детей, женщин пятеро и восьмерых мужиков хворь с ног свалила. Все молодые и здоровые. Им и тридцати нет никому…

— Дарья? — коротко спросила я, а Тихон скорбно вздохнул и нехотя кивнул, отчего у меня кулаки от ярости сжались, а я ощутила, как злость застилает холодный рассудок. — Почему? Почему вы молчали? Почему не сказали и не обратились ко мне? — дрогнувшим голосом, с тщательно сдерживаемой яростью и обидой, задала я вопрос.

— Хворь явно не естественного происхождения. Волшба замешана. Нехорошая…

– Вы думали, что это моя вина? — не поверила я своим ушам, распахнув ресницы и с недоверием посмотрев на старосту. Тот не пожелал смотреть в мое лицо. Вместо этого, рассматривая сцепленные перед собой руки, мрачно произнес:

— В нашей округе больше никто, кроме твоей семьи не занимается волшбой, Дарина, — произнес он, как отрезал, потому уточнять смысла не было. — Деревенский совет, при поддержке церкви, единогласно решил, что нужна помощь тех… кто с волшбой знаком.

— То есть, вы сознательно вызвали охотника на ведьм и натравили его на Дарину, даже не сомневаясь, что дело в ней? — подвел итог услышанному Володя, пока я в прострации смотрела вперед, а глаза застилали слезы несправедливой обиды. Одно дело, когда опасаешься деревенских, но знаешь, что они, в целом, безобидные. Другое… когда они, невзирая на все, что я для них делала, готовы были действительно линчевать меня, аки ведьму. И охотника… вызывали по мою душу.

— Мы ничего не утверждали, — резко отозвался Тихон, словно оправдываясь, но боль, что расстилалась у меня в груди, не унял. — Но мы должны были действовать быстро и проверить любую… возможность, — сглотнул он, все же бросив взгляд на мое лицо, но после быстро отвел лицо, не выдержав и моего взгляда. — Поведав историю богатырю, он подтвердил, что похоже на вмешательство черной волшбы. Темный колдун или… ведьма промышляет.

— За что? — только и спросила я тихим, надломленным голосом. На больше даже сил не хватило. Потому, боясь, что позорно разревусь… смогла выдавить лишь этот короткий вопрос.

Ощутила, как мужские ладони пришли в движение на моих плечах и принялись гладить в успокаивающем, почти убаюкивающем темпе. Но я не обратила внимания на это, так как была занята другим: осознавала, что никогда… вообще никогда не была и не стану для деревенских — своей. Меня никогда не примут в свою «семью», и я так и останусь… лишь удобным дополнением, к которому по необходимости можно будет обратиться. Да, если верить Василине, честь деревенского населения подобрели ко мне… но не настолько, чтобы заступиться.

Так же стала очевидна причина, почему староста сейчас беседует со мной в гордом одиночестве: они не хотят, чтобы Дарья и Настенька со мной виделись, опасаясь еще больших осложнений. И Василий… промолчал. Не рассказал и не противился воле старших, хотя покорным его не назовешь, как ни крути.

Если не верит в то, что я виновата, так… опасается. И все его заверения в дружбе, в желании чаще видеться и позволять общаться со мной его дочери — лишь фальшь.

— Дарина, пожалуйста, — тяжело и устало вздохнул Тихон. — Ты должна понимать, что я отвечаю за эту деревню и за… семью, — с мольбой и стыдом посмотрел он на меня, но затем трусливо опустил голову. — У меня не было другого выхода.

— Нет, был. Вы могли, хотя бы рассказать мне. И, если не просить помощи, то просто предупредить об опасности, — покачала я головой и замолкла, отвернувшись от старосты, желая поскорее уйти.

— Дарина… — услышала я. Но отказалась даже поворачиваться на Тихона. Вместо этого плотнее прижалась к демону, которой крепче обнял и позволил спрятать лицо на его груди, пока сам взял слово:

— В ночь, когда мы нашли охотника, услышали подозрительные звуки. Я пошел проверить и нашел раненного человека. Принес его к Дарине, она его спасла. На том конец истории, — мрачно и коротко поведал Володька версию, которую я себе продумывала в подробностях, минут на десять оправданий. Но не потребовалось. И отлично, потому что я сейчас была не в том настроении, чтобы держать достойный ответ. И вообще отвечать не хотелось. Пусть уж думают, что хотят. Едва ли хоть какое-то оправдание для старосты и совета будет достойным. — Сейчас он идет на поправку, потому, заберите своего инвалида в ближайшее время и лечите сами. С Дарины — довольно. На том, всего хорошего. Быть может, ваш болезный поправится и разберется с тем, кто его едва не убил. Но, это, очевидно, не Дарина. Потому можете искать другого козла отпущения на ее место и винить его во всех смертных грехах.