Правила игры в любовь

— Ты иди, — поворачивает Танька ко мне голову. — У тебя дела, я понимаю. А я продукты разложу. Может, что-нибудь приготовлю к ужину. Ты же вернёшься к ужину?

Я заворожённо киваю, разглядывая её тонкое лицо. Чистый лоб, красивые скулы, серые глаза, что смотрят и на меня, и куда-то гораздо глубже, куда мне, наверное, никогда не достучаться…

Я стараюсь не задерживаться взглядом на её губах. Сегодня утром я чуть не смял их в поцелуе. Скольжу по шее, тонким ключицам. Нет, сюда тоже лучше не смотреть.

Почему, без сожаления расставаясь с девушками, я ничего не чувствую? А разглядывая повзрослевшую Эль, ощущаю себя похотливым козлом, что покусился на чужую, а главное — запретную капусту?

— Да, — прокашливаюсь, чтобы убрать из голоса ненужную хриплость, — конечно же, я вернусь, Эль.

Хочется сказать что-то ободряющее, правильное, но чёртов телефон звонит в очередной раз и я, приподняв ладонь, машу Таньке на прощание.

— Закройся и никому не открывай, ладно? У меня есть свой ключ, а остальным здесь делать нечего, — отрываюсь на миг от разговора и ухожу. Но прежде чем зайти в лифт, слушаю, как за мной запирается дверь.

Умница. Всё она делает правильно. А я нет. И это разрывает меня на части.

Таня

Когда он уходит, я без сил опускаюсь на пол. Сползаю по стене возле двери. Наконец-то можно снять маску. Не знаю, как я вытерпела.

Ира. Её зовут Ира. Ту, что делит с ним ночи. А может, и не только.

Он будет запирать меня здесь и бегать к ней, когда приспичит?

«Я сам тебе позвоню», — так он сказал. Лео будет уходить, приходить, решать какие-то свои очень важные дела, с кем-то встречаться и спать, а я буду сидеть в этой неуютной квартире и ждать его, как комнатная собачка.

Мне лишь бантика не хватает на чёлке и бархатной подушечки, где бы я могла коротать часы в ожидании хозяина.

Всё перевернулось с ног на голову в одночасье.

Хотела ли я всё изменить сейчас? Если кинуть на весы моё настоящее, наше общее прошлое, то я знаю, что перевесит. Отказаться от Короля выше моих сил. Но смогу ли я быть с ним рядом? Довольствоваться тем, что есть? Быть его тенью? Терпеть его любовниц и образ жизни?

Я даже не знаю, чем он живёт сейчас, чем занят. Но, судя по величию необжитой квартиры, по внешнему великолепию Короля, на сегодняшний день он неплохо зарабатывает. О чём-то похуже я думать упорно не желаю.

Лео не бандит. И никогда им не был, что бы ни рассказывали девочки по углам и что бы ни обсуждали бабки на лавочках. Но за то время, что мы с ним не виделись, многое могло измениться.

Я поднимаюсь с корточек, чувствую, как приливает кровь к коленям. И точно так же — горячей волной — рождается во мне решимость.

— Я буду бороться за тебя, Лео, — произношу вслух. Очень тихо, но с чувством, что рвётся наружу и хочет жить.

Пусть тенью будет кто-то другой. А я… сочиню музыку. Научу играть Короля по своим нотам и правилам. И рано или поздно он поймёт. Увидит. Осознает. Откроет глаза. Ведь не просто так нас раз за разом сталкивает судьба. Однажды и он это почувствует.

Я отправляюсь назад, в кухню, где ждёт меня гора продуктов. И пока я разделываю мясо, режу овощи, замешиваю тесто, воспоминания непрошенными гостями приходят и наполняют чужое помещение, где нет жилого духа, своими шорохами, запахами, шёпотом. У воспоминаний — особый вкус. Им нравится заполонять собою новые пространства.



Глава 19

Таня

Прошлое. 10 лет назад

— У тебя абсолютный слух. Редкое везенье!

Мать Лео не казалась мне пропащей. Не выглядела она и конченной алкоголичкой, как болтали злые языки. Вера Ефимовна казалась слишком хрупкой и немножечко не от мира сего. Может, поэтому ей так тяжело жилось в суровой и неприветливой для неё действительности.

В тот вечер, когда нас познакомил Лео, я ей играла. Я видела, как у неё горят глаза. Как пылают сухим румянцем худые щёки, как поднимается в такт дыханию грудная клетка.

По ней можно было изучать анатомию: все кости, позвонки выпирали, выступали, делали её похожей на ходячий скелет. Но что-то было в Вере Ефимовне располагающее. По крайней мере, мне она пришлась по душе. Может, потому что мы с ней совпали в некоторых очень важных точках.

— Я знаю, что не могу просить тебя об этом, — сказал Лео, когда провожал меня домой, — но был бы рад, если бы ты навещала её хоть иногда. Мне кажется, ей не хватает именно этого — с кем-то говорить о музыке и заниматься.

Слова давались ему с трудом. Я видела, как дёргается его кадык, как Лео сглатывает, словно у него горло болит.

— Она… очень тихая. И стесняется того, что с ней происходит. Но, может, общение с тобой заставит её немного сдерживаться. Я попросил. Ребята присмотрят за ней. Но это не то, понимаешь?

Я понимала. И его тревогу за мать — тоже.

— Я постараюсь, — ответила честно, — постараюсь приходить.

— Мне этого достаточно, — сказал он, поправляя мою шапку, что норовила налезть на глаза.

Больше мы об этом не говорили. Оставшееся время мы приходили к нему домой на час-полтора. Это была какая-то нереальность. Возможность побыть в невероятном мире.