Правила игры в любовь

У меня дрогнула рука. Вилка неприлично звякнула о тарелку. Если бы в дверь позвонили, когда я была одна, я б, наверное, под кровать залезла. У Короля выдержка получше. Он даже в лице не изменился. Лишь бровь у него дрогнула, и то больше с иронией.

— Не бойся. Чужие здесь не ходят, — его ладонь на миг коснулась моей. Горячая и надёжная. Я бы вцепилась в неё, если б могла. Но это уж совсем по-детски. — Подожди меня. Я скоро.

Это сильнее меня. Выше сил — ждать. Чуть помедлив, иду за ним. Почти крадусь. Там Лео с кем-то говорит. Голос мужской — и меня немного отпускает. Я боялась, что это девушка. Одна из. У Лео их всегда было много всяких разных.

— И ты меня даже в дом не пригласишь, сынок?

Его отец? Здесь? Тот самый, что «предал и продал?» Не удержавшись, высовываю нос из-за угла. Совсем немного, лишь бы одним глазком посмотреть на того, кто разрушил жизнь Вере Ефимовне. Но этого достаточно, чтобы незваный гость зацепился за меня взглядом.

— Смотри-ка. Не обманул, — улыбается он так, что дух вышибает. Кажется, я могу её понять. Ту, что потеряла голову, а потом и жизнь из-за этого мужчины. А ещё я теперь знаю, как будет выглядеть Лео лет через двадцать. — Выходи, невеста, знакомиться будем.

Скрываться больше нет смысла, и я выхожу из-за угла.

— Или это не невеста? — он не просто меня рассматривает, а щупает взглядом за все места. Это… странно, словно я попала на смотрины. Я товар, а он купец.

— Папа! — в этом слове нет ничего рычащего, но Лео умудряется предостерегающе рыкнуть на свою более старшую версию.

— Я почти тридцать лет папа, — не сводит он с меня глаз, — порадуй старика. Скажи, что это она. И познакомь уже, в конце концов.

Я вижу, как каменеют в Лео плечи, а потом он расслабляется. Поворачивается медленно и тоже смотрит на меня. С надеждой и пламенно. Словно хочет донести какую-то очень важную мысль. Я перед его взглядом теряюсь. В голову ничего умного не приходит. И язык словно прилип к нёбу. Наверное, нужно что-то сказать?..

Лео идёт ко мне медленно. Смотрит в глаза, а затем ободряюще сжимает плечи и заходит за спину. Прижимает к себе — и я умираю. Почти буквально. От его близости — в дрожь. Сердце — вскачь. В ушах — шум, а ноги в желе превращаются.

— Знакомься, папа, это Таня. Моя невеста, — его слова доносятся откуда-то издалека. Дыхание Лео касается моих волос. Горячие ладони обжигают плечи. Там, наверное, уже по ожогу. По красному пятну — точно.

Он сказал невеста?!

Удивиться я не успеваю — папа Лёни подошёл вплотную.

— Здравствуй, Таня. Меня зовут Антон Григорьевич, — и руку протянул. Не поздороваться, нет. Ладонью моих волос коснулся. Прядь с лица убрал, по щеке прошёлся, а затем поднял глаза на сына: — Хороша. А ты, смотрю, как и я: тянет тебя, оказывается, не только к пустой голове на ногах, но и к интеллигентным девочкам. Она же голубая кровь, я не ошибся?

Лео ещё крепче прижимает меня к себе. И мне становится всё равно, что говорит его папаша. Он какой-то странный. И разговор у них дурацкий.

— Папа, это Таня. Самая лучшая девочка на Земле. Остальное не имеет никакого значения. Я, надеюсь, доходчиво объясняю?

Антон Григорьевич снова улыбается и даже головой встряхивает, словно не верит ни ушам своим, ни глазам.

— Есть хотите? — у меня наконец-то прорезается голос. Я слышу, как стонет Лео. Видимо, я зря это сделала.

— Хочу! — оживляется папаша.

— Тогда руки мойте, и прошу на кухню.

Лео фыркает. Нужно сделать усилие и отлепиться от него. Но он решает всё за нас: разворачивает меня и ведёт на кухню. Мы как сиамские близнецы. Слишком близко друг от друга. Кровь толчками бьётся в горячие щёки, пульсирует в пересохших губах.

Уже в кухне я оборачиваюсь. Близость Лео невыносима.

— Что это значит? — спрашиваю, боясь поднять глаза. Я как бы догадываюсь, но хочу подтверждение. Хочу услышать это ещё раз.

— Я потом всё тебе объясню, ладно? — шепчет Лео скороговоркой. — Просто подыграй мне сейчас, очень прошу.

Я киваю, прислушиваясь.

— Он что, поёт? — спрашиваю недоверчиво.

— Отец? — нехотя отпускает меня Лео. — Да, поёт. Это значит, что у него отличное настроение. Такое бывает нечасто. Кажется, ты ему понравилась. Очень.

Конечно же, я всё поняла, но хочу услышать это ещё раз, чтобы убедиться: я не сплю и не брежу, не выдумала и не ослышалась. Но переспросить и уточнить ничего не успеваю: в кухню уверенно заходит отец Лео. Хищно поглядывает на стол. И я достаю ещё одну тарелку.

— Я подогрею.

Он довольно кивает, развалившись на стуле, следит, как я управляюсь с микроволновкой.

— Домашняя еда! Леонид, ты сорвал джек-пот! Надеюсь, ты будешь ценить то, что у тебя есть.

— Жаль, что ты не ценил в своё время, — остужает Лео его пыл.

— Ценил, почему же не ценил? — не смущается Антон Григорьевич. — Просто не захотел оставаться на том уровне, которого достиг. Мне всегда хотелось большего. В отличие от твоей матери. У каждого из нас был выбор. Я сделал свой, она — свой.

Воздух в кухне накаляется. Они смотрят друг на друга жёстко. Мне кажется, ещё немного — и Лео сцепится с отцом. Если не подерутся, то поругаются крупно — точно.