Правила игры в любовь

И я помчалась. Вприпрыжку. Это был побег от неловкости. Я досадовала на Михо. Злилась даже, наверное.

Впервые мне хотелось нравиться. Хотелось восхищение в глазах парня увидеть. Ведь у меня никогда и никого не было, а возраст так и шептал. Хотелось грезить, мечтать, любить… Дышать полной грудью хотелось. Целоваться, наверное…

Мысли бродили во мне, как молодое вино. Я… повзрослела и не заметила когда. Но именно в пятнадцать я вдруг поняла, почему в одиннадцать хихикали мои подруги, обсуждая мальчиков. Вот такой я тормоз оказалась…

Нет. Тогда я ещё не любила Короля. Точнее… я любила его, наверное, всегда, но по-разному. В той любви не было чувственности, страсти. Он был для меня другом, надёжным и верным. И его слишком долго не было рядом. Поэтому многое стирается с годами.

А тут… вдруг парень. Красивый. Рядом — руку протяни. И… я ему понравилась — я видела это по глазам. Восхищение. Улыбка. Взгляд, который словно гладит. От него щекотно внутри и… немножко страшно.

И я не могла забыть Юру. Я думала о нём, когда ложилась спать. Представляла лицо, губы, подбородок, чёлку, что падала на глаза.

Я попыталась узнать хоть что-нибудь о Кракене. Но всё, что мне удавалось ухватить, было настолько мерзким, что я никак не могла поверить. Не складывалась у меня в голове картинка. Не похож он был на того урода, о котором шептались по углам. Поэтому я продолжала упорствовать и мечтать о хорошем парне Юре — добром и прекрасном.

И эта была моя ошибка. Но кто не ошибается в пятнадцать лет?..

__________________________________________________________________

[1] Кра́кен — легендарное мифическое морское чудовище гигантских размеров, головоногий моллюск, известный по описаниям исландских моряков, из языка которых и происходит его название.



Глава 42

Таня

Прошлое

Мы снова встретились спустя месяц на танцполе. Я начала заниматься танцами, желая избавиться от подростковой угловатости и неуклюжести. Это Маринка с Леткой впервые затянули меня попробовать. А позже… танцы мне понравились куда больше, чем скрипка, где я обязана была играть строго по нотам и только то, что считает нужным мой преподаватель.

С Верой Ефимовной мы уже не занимались. По её урокам я скучала. Но она таяла, а мне отчаянно нужна была отдушина. И я нашла её в танцах. Больше для души. Так мне удавалось хоть как-то самовыражаться, выплёскивать из себя бурление души и взрослеющего тела.

Я и занималась не в обязательной группе, где всё подчинено Терпсихоре[1], её капризам, показательным выступлениям; где шьют костюмы на заказ и периодически выезжают на конкурсы, чтобы поймать медали и дипломы, а посещала клуб по интересам. В свободное время, когда у меня было желание и настроение.

И вот однажды туда пришёл и Юра. Тогда я не могла его называть по-другому. Страшное, некрасивое слово «кракен» не вязалось ни с его внешностью, ни с моим внутренним ощущением от этого парня.

— Привет! — махнул он мне рукой, а я замерла, глядела на него во все глаза.

Лёгкий, стройный, высокий, он выгодно выделялся в этом царстве, где не так уж много парней и мужчин, что горят желанием танцевать.

Он двигался естественно, без напряга. И подходить ко мне не стал, навязываться не посчитал нужным. Но то, что он поздоровался, отметил меня, было приятно.

Я видела, как смотрят на меня девчонки, как шушукаются, поглядывая на Юру. И вёл он себя нормально. Не стал никому морочить голову и притворяться, что новичок. В его движениях чувствовался класс, отточенность, умение владеть телом, чувствовать ритм.

— Вы зачем пришли сюда, молодой человек? — спросила его Марианна, наш преподаватель. — Здесь вам учиться нечему.

Тёмные брови Юры, изогнувшись, спрятались под золотой чёлкой.

— Всегда есть чему учиться, — сказал и проникновенно посмотрел ей в глаза.

Он глядел на преподавательницу, а мурашки по коже табунами шли у меня. Он… магнитил. К нему тянуло с невероятной силой, и если бы я себя не сдерживала, то ноги уже бы несли меня к нему.

Чтобы не наделать глупостей, я жадно пила воду из пластиковой бутылочки. Лучше так, чем стать одной из тех, кто глупо хихикает за его спиной, пытаясь привлечь внимание.

Я так не могла. А на остатках мозгов, впавших в лихорадочную эйфорию, я ещё помнила предупреждение Михо, но уже смутно, далеко-далеко, слабым эхом.

— У меня была травма, — доверительно рассказывал Юра Марианне, зарабатывая дополнительные баллы в глазах женской половины зала, — а танцами я занимался серьёзно ещё в школе, поэтому для меня сейчас — это способ держать форму и наслаждаться тем, что я могу двигаться. А мог бы и навсегда остаться прикованным к постели.

Я тогда ещё не знала, как вдохновенно он умеет лгать. Сказка о тяжёлой травме — одна из басен, которые он любил дуть в уши всем доверчивым идиоткам. Но понимание его сути пришло позже, гораздо позже, а на тот момент я тоже готова была и жалеть, и восхищаться.

О танцах он не лгал. В нём правда легко переплеталась с ложью и небылицами. Позже, когда я узнала его лучше, мне казалось, что он лжёт и сам свято верит в собственное враньё.