Правила игры в любовь

— Да никуда он не делся, — уверяет его Костыль. Всё по-прежнему, а мы контролируем. Но Лео не верит. Тревога бьётся в висках и разливается болью в глазницах.

— Проверьте ещё раз, — это не просьба, а приказ. — Не хочу сюрпризов. А мне кажется, Кракен как раз полон этого добра по макушку. Оглянуться не успеете, как он извернётся и обманет.

— Хорошо, Король, как скажешь, — Костыль не спорит. Он знает, что среди ночи Лео никогда бы его по пустякам не потревожил.

Ему хочется забыться. Анестезироваться на время, перестать чувствовать. Потому что чувства делают слабыми, уязвимыми даже самых сильных людей. Но пока Лео ждал звонка, ему открылась и другая истина: любовь делает человека сильнее. Он способен на всё, чтобы защитить, уберечь дорогих сердцу людей. И Лео точно знал: он сделает всё, чтобы ни один гад не посмел обидеть его девочку.

Глава 47

Таня

Настоящее время

Я просыпаюсь рано утром, а Лео рядом нет. Подушка примята, скомканы простыни. Здесь есть всё: его запах, следы присутствия. Нет лишь его самого.

Что я чувствую? Разочарование? Грусть? Знаю одно: ни о чём не жалею. На несколько часов этой ночью Лео был мой и только мой. Ни о чём не думал, смотрел на меня, любил, пусть пока лишь телом.

Я не жду многого. Хотя нет: жду, но, может, не сразу.

Тело сладко ноет. Я до сих пор полна впечатлениями, отголосками того, что случилось с нами. Со мной.

На простыне — подсохшее бурое пятно. И мне немножко неловко. Нужно поменять бельё. Это всё же не моя комната. Знать бы ещё, где здесь чистые простыни.

Я натягиваю свои вещи и пытаюсь снять испачканное постельное. Так меня и застаёт Лео — с простыней в руках.

— Тань… — слышу его низкий глухой голос — музыка моей души, лучшие ноты, которые я когда-нибудь ловила на слух.

Нет-нет-нет! — жмурю глаза. — Пожалуйста, только не говори, что сожалеешь или ещё какую подобную чушь! Я не смогу! Не знаю, что тебе ответить. И, наверное, не выдержу, сделаю что-нибудь безумное.

— Ну что ты, не надо, — забирает у меня из рук белый флаг со следами моей крови. — Не стыдись, ладно? Хотя можешь немножко, — обнимает он меня, и в его объятиях я выдыхаю, прижимаюсь к груди, чутко улавливая, как неспокойно бьётся сердце Короля.

Он целует меня вначале в макушку, а затем приподнимает за подбородок, и его горячие губы находят мои, и я задыхаюсь от избытка чувств, от пожара в груди, где пламенным цветком расцветают моя любовь к моему Лео, мужчине, который может стать всем, заполонить собой все отсеки. И тогда либо мой корабль пойдёт на дно, перегруженный до отказа, либо взмоет ввысь, получив новый мощный реактор, способный вытянуть любые, даже смертельно опасные грузы.

Слова любви рвутся с губ, но я не даю им родиться. Рано. А может, никогда. Но о плохом думать сейчас не хочется. Пусть лучше будет неизвестность. Так легче жить и подпитываться от грёз, где я могу верить, что всё же не до конца безразлична ему.

Но то, что Лео меня не оттолкнул, уже говорит о многом. По крайней мере, тело его приняло меня. Телу понравилось. Этого мало — я знаю, но малость — лучше, чем ничего.

— Посмотри на меня, — просит Лео, приподнимая мой подбородок большим пальцем. И я смотрю ему в глаза, где притаилась нежность. Что-то такое, чего раньше я никогда не видела в нём. — Всё хорошо, Эль. И всё, как раньше: я никогда тебя не обижу и никому не дам обидеть тебя. Просто верь мне, ладно? Если я буду знать, что ты со мной, я стану сильнее и смогу решить любые проблемы.

Я хочу сказать ему, что у него нет повода сомневаться, но в этот момент звонит телефон. Вздрагиваю. Лео чувствует и дрожь, и мой испуг.

— Тш-ш-ш, — успокаивает он меня, — хочешь, я сам отвечу?

— Нет, — мотаю головой, — это Саша. Ландау, — не знаю, зачем поясняю. — Музыка на него своя. Я… от неожиданности.

Лео сжимает челюсти, но ничего не говорит. Но и из комнаты не выходит. Я под его взглядом как под расстрелом.

— Да, — спрашиваю, ломая голову, почему в такую рань.

— Я п-приехал, Таня, — он запинается, волнуется, значит. — А тебя нет. Я в общежитие заехал. Что-то случилось? Ты только скажи, пожалуйста.

Случилось. Конечно, случилось.

— Где ты? — спрашиваю. — Я не живу сейчас в общежитии. Давай встретимся. И со мной всё хорошо, правда.

Лео смотрит, приподняв бровь, словно говорит: я же предупреждал. В линии его губ и подбородка я чувствую упрямство и, наверное, злость. Но он молчит. Давит паузой, и я понимаю: даёт мне право высказаться.

— Я не могла сказать ему по телефону. Это неправильно. И непорядочно. Саша… хороший. Но ты был прав, да. Нам всегда приходится при выборе обижать людей, делать больно.

— Душ, кофе и поехали, Эль, — командует Лео, не глядя на меня. — Давай, а я пока переоденусь. Что? — оборачивается он, потому что я безмолвно стою и не пытаюсь бежать, сломя голову, чтобы исполнять его приказы. — Или ты думала, я отпущу тебя одну?

— Не злись, — прошу я его почти шёпотом. — И я не собиралась никуда отправляться одна. Просто дай слово, что не будешь вмешиваться.

Лео достаёт рубашку из шкафа. Я вижу его профиль — чёткий и до боли родной.