Правила крови

Как бы то ни было, мне становится легче, и я возвращаюсь к поискам информации, связанной с Генри. Я достал «Баллока и Филдса» и теперь выясняю, может ли гемофилия не проявляться на протяжении нескольких поколений, когда в семье рождаются только девочки. Похоже, так оно и есть, хотя в большинстве случаев ген все-таки проявляется. На свет появляются дети мужского пола, больные гемофилией, и умирают от этой болезни. В моей семье мы находим Уильяма Квендона, скончавшегося от гемофилии (вероятно) в семилетнем возрасте, а затем Кеннета Киркфорда, дожившего лишь до девяти лет. Пока я просматриваю всякого рода таблицы, звонит Дэвид. Я спрашиваю о самочувствии Джорджи. Как всегда, прекрасное — и Святой Грааль тоже. Как бы я отнесся к такому имени для девочки, как Изулт? Неважно, отвечаю я. Никто не сможет его произнести. Я сам не смог бы, если бы не услышал это имя от Дэвида и не повторил.

Затем я возвращаюсь к «Баллоку и Филдсу». Джуд уже легла. Она говорит, что хочет проспать все то время, пока ей не имплантируют эмбрион. Я просматриваю таблицы — собранную исследователями гемофилии статистику из Тенны и соседних деревень. И вижу. Фамилия словно выпрыгивает мне навстречу из длинного списка — Майбах. И не просто Майбах, а Барбла Майбах. Она никак не может быть моей прапрапрапрабабкой, это слишком давно даже для нее, начало восемнадцатого столетия, но все равно это какая-то ее родственница, возможно, сестра или тетка отца. Наверное, я уже видел это имя десятки раз, потому что постоянно просматривал таблицы, но у меня, естественно, не было причин обращать на него внимание. Здесь много других женщин с именем Барбла. Должно быть, это какое-то местное имя или уменьшительное от Барбары.

По крайней мере, на один из моих вопросов ответ получен. Прабабка Эдит Нантер была не из Германии, а из Швейцарии. Причем из той области страны, которая известна концентрацией больных гемофилией и носителей дефектного гена. Каким образом, черт возьми, она попала в Англию и вышла замуж за Томаса Дорнфолда? Люди не уезжали из Зафиенталя. Причина распространения болезни именно в этом. Родственные браки сохранили гемофилию — носители выходили замуж за больных, и в результате все дети рождались с дефектным геном. Вот что пишет «Баллок и Филдс»:

Деревня Тенна, как описывает Хесли, расположена на юго-восточных склонах горы Пиц Риайн в кантоне (sic) Граубюнден и состоит из нескольких отдельных групп домов, разбросанных по покрытым лугами склонам на значительном расстоянии друг от друга. Связь между этими домами и с внешним миром может осуществляться посредством разбитых и во многих местах опасных дорог. Во времена Хесли там не было проезжих дорог, идти приходилось пешком, и путнику требовалось от четырех до шести часов, чтобы добраться до Версама…

Мне советуют взглянуть на прилагающуюся карту, что я и делаю, но карта маленькая, схематичная, и проку от нее мало. Я нахожу толстый атлас мира и открываю на странице со Швейцарией. Хесли, врач из Тузиса, писал об этой местности в 1877 году, вероятно, лет через сто после посещения ее Томасом Дорнфордом или бегства Барблы Майбах, когда условия были еще хуже. Почему этот фрагмент мне о чем-то напоминает? Почему мне знакомо название Версам? Не знаю. Возможно, кто-то из моих друзей катался там на лыжах и прислал открытку. Деревня расположена в кантоне Гризон, а ближайший к ней крупный город — Кур, хотя на карте он не выглядит таким уж большим.

Я должен туда поехать. Это первое, что приходит мне в голову. Посмотреть на записи в архивах. Я должен поехать туда, когда сойдет снег. Скажем, в конце апреля или в мае. Потом я, конечно, понимаю, что ничего не получится, что это невозможно, поскольку Джуд либо будет на первой стадии беременности, с нынешними имплантами, либо будет готовиться к следующей попытке.

Проблему с путешествием в Филадельфию разрешил приезд Джона Корри сюда, ко мне. Но глупо надеяться, что все население швейцарской деревни объявится в Лондоне и привезет с собой архивы. Я не могу приехать, и они тоже не могут, но я должен.

29

Я не узнаю Люси, когда она входит в ресторан. Разумеется, я ее никогда прежде не видел, только детскую фотографию, но почему-то думал, что когда девочка вырастет, у нее появятся характерные для Нантеров черты лица и цвет волос. Ничего подобного. Это полноватая маленькая женщина, белокурая и очень хорошенькая, в бледно-лиловом костюме, короткая юбка открывает великолепные ноги.

— Люси, — говорит она и протягивает руку. — Здравствуйте.