Правила неосторожного обращения с государством

Е) Осатанеть. Хочешь сохранить власть, отступи от добра. Ради порядка нужны несколько расправ. В этом милосердие. Не злоупотребляй им. Будь скупым, чтобы не обременять подданных. Расточай чужое, а не свое имущество. Лучше страх, чем любовь. Нечеловеческая жестокость внушает ужас и благоговение. Великие дела удаются лишь тем, кто не держит слова. И тем, кто обводит вокруг пальца. Быть обманщиком и лицемером. Быть львом, чтобы отпугнуть волков, и лисой, чтобы обойти капканы. Быть в глазах людей сострадательным, верным слову, милостивым, искренним, благочестивым — а внутри готовым к другому. С языка — пусть льются только эти добродетели. Люди судят по виду. И по результату — чернь прельщается видимостью и успехом, а кругом — одна чернь. Когда за большинством стоит государство, меньшинству в мире не остается места.

Ж) Монументальность, непоколебимость. Решения должны быть бесповоротны. Никому не сметь думать, что может обмануть или перехитрить.

Являть великодушие, бесстрашие, основательность и твердость. Не являть непостоянство, легкомысленность, изнеженность, малодушие и нерешительность.

З) Балансировать между. Опасаться заговоров. Быть угодным народу — чтобы их предотвратить. Не быть ему ненавистным. Пустить в ход величие власти, друзей, вся мощь государства, народное благоволение. А если народ питает вражду и ненависть — бояться всех и каждого. Почтение к элите, не ожесточать ее. Удерживать и уравновешивать народ, элиту и войска. Их интересы — противоположны.

И, наконец-то.

И) Дождались. Покровительствовать дарованиям. «Побуждать граждан спокойно предаваться торговле, земледелию и ремеслам, чтобы одни благоустраивали свои владения, не боясь, что эти владения у них отнимут, другие — открывали торговлю, не опасаясь, что их разорят налогами».

Крещендо.

Ж) Занимать народ празднествами и зрелищами!

Аминь!

Кто из тех, о ком мы думаем, читал Макиавелли, как азбуку?

Играющий в куклы

См.: Новый Сатирикон, 1914, № 39. С. 8. Рис. В. Лебедева

Петр Третий. В 17 лет женили на Екатерине, будущей Великой. Сильной и ловкой. Ей было 16 лет.

В 34 года, в 1762 г. получил трон. Тут же собрался на войну с Данией.

Через полгода свергнут женой. А еще через неделю — умер.

В своих «Записках» Екатерина создала его нетленный образ. Такой силы, что пробивает и через века.

Вот что пишет о нем супруга.

Не имел здравого смысла. За настоящие события выдавал выдумки и бредни. Предавался ребячеству, играл в куклы. Играл с лакеями в солдаты. Из свиты сделал потешный полк. Коридор дома, в котором жил с женой, превратил в гауптвахту, упражнял их там целый день. Мучил и бил собак. Не зная ни одной ноты, раздирал слух скрипкой, чем громче, тем лучше. Куклами и игрушками заваливал супружескую кровать. Подпрыгивал, а не ходил. «Жалость была для души его тягостным и можно сказать нестерпимым чувством». Играл, пил до потери сознания. Часами ходил и говорил бессмыслицу. «Раз после обеда он достал себе предлинный кучерской кнут и начал над ним свои упражнения. Он хлестал им направо и налево, а лакеи, чтобы спастись от удара, должны были перебегать из одного угла в другой»[118].

Или еще. «По середине кабинета, который он устроил себе, прорубивши стену, была повешена огромная крыса. Я спросила, что это значит, и получила в ответ, что крыса эта совершила уголовное преступление, и по военным законам подверглась жесточайшему наказанию, что она забралась на бастионы картонной крепости, стоявшей у него на столе в этом кабинете, и на одном из бастионов она съела двух поставленных на стражу часовых из крахмала, что за это он приказал судить преступницу военным судом, что его собака-ищейка поймала крысу, которую немедленно за тем повесили с соблюдением всех правил казни, и которая в течении трех суток будет висеть на глазах публики для внушения примера»[119]. Был любвеобилен, о чем докладывал жене, которую не любил — о чем тоже ей докладывал.

А вот другие свидетельства. «Великий князь показал мне язык (как делал он даже в церкви, дразня священников)»[120]. Шпионил для прусского короля. «…Гримасничал, паясничал и передразнивал пожилых дам, которым сам приказал делать реверансы по французской моде, а не кланяться, как было принято у нас прежде. Несчастные престарелые дамы, приседая в реверансе, с трудом удерживались на ногах»[121]. Публично обозвал Екатерину дурой, довел до слез, вызвал всеобщее презрение[122]. «Неспособность Петра III управлять империей и <…> беды, в которые была бы ввергнута страна»[123]. «Отвращение, которое вызывал Петр III, усиливалось тем более, что он возбуждал всеобщее презрение и как нарушитель законов»[124].

Всё это — Дашкова, сторонница переворота.