Правила неосторожного обращения с государством

Был ли он человеком идеи, когда цель оправдывает средства? Или большевизм был только оболочкой для режима личной власти? Ответа на этот вопрос нет, хотя очевидно, как много личного, изощренного он вкладывал в репрессии. «Репрессии в области социалистического строительства являются необходимым элементом наступления…»[331]. Личная подпись Сталина на 357 известных расстрельных списках на более чем 40 тысяч человек[332]. «За расстрел всех 138 человек» — это резолюция рукой Сталина.[333]

Большая, общесоюзная машина репрессий. План, учет, контроль. Тысячи организаций. Десятки тысяч людей в них. Полный цикл расстрельного и лагерного производства. Тысячи нормативных актов, в т. ч. высшего уровня. Лимиты расстрелов, спускаемые сверху. Инфраструктура, охватывающая всю страну. Через всё это прошли от 3–4 миллионов людей и выше (данные разнятся). Всё это документально подтверждено.

Такая машина строится только лично главой государства, под его прямым руководством и неизбежно носит на себе отпечаток его личности. Иного просто не может быть. Никто до Сталина не подошел в современности так близко к формуле «Государство — это я». Дальше — область деятельности тех, кто профессионально занимается психологией и болезнями личности. Психологическими травмами, полученными в детстве. Местью, удовольствием от унижения своих врагов, пристрастием к массовым убийствам. При скромности, внешней простоте и мелких проявлениях заботы о ближнем, о чем любили писать его бывшие охранники.

Что за эволюцию испытал этот человек? Еще в 1932 г. он запретил «Рассказы о детстве Сталина». Написал, что такая книжка может «вкоренить в сознание советских детей (и людей вообще) культ личностей, вождей, непогрешимых героев. Это опасно, вредно». И дал резолюцию: «Советую сжечь книжку»[334]. А в 1943 г., правя гимн СССР, уже свободно пропустил, без всяких околичностей: «Нас вырастил Сталин…», далее по тексту[335]. Нас вырастил?

Что делать всем нам?

Правда, что делать? С одной стороны, понимание того, какая гигантская работа была сделана народом при сталинизме. Большая индустриальная страна. Сколько добровольных жертв, энтузиазма. Победа в великой войне. Мы — живы. Мы лично — спасены. Как выжившие, дети выживших. И мы понимаем, что у всего этого были центры управления, без которых — никак. И главный центр был Сталин. Факт, факт, факт.

С другой — какой же это был мрачный, обработанный пропагандой, стенобитный мир. С какими бесчисленными несчастьями. Не управление — а кукловод. Не переплавка — а репрессии. Надрез, надрыв. Мир, в котором были наши родители. Да, мы понимаем, что они еще и смеялись, нас рожали, плавали в собственной юности. Им было счастье в своем бульоне, как нам — в своем. Но жизни их растрачивались. Они могли сделать гораздо больше.

Мы догадываемся, что экономическое чудо в СССР можно было сделать не уничтожением, а решимостью поощряемого народа. Его страстным желанием жить лучше. Именно об этом нам кричат истории 15–20 стран, совершивших экономическое чудо после второй мировой войны.

Какой же всё-таки это был Зверь по Апокалипсису. Не герой. Один из жесточайших диктаторов XX века. «Отец народов». «Великий вождь и учитель». «Вдохновитель и организатор» всего. «Безгранично доверие трудящихся нашей страны мудрому сталинскому руководству»[336].

Нам с ним жить и дальше — в мучительной двойственности, как не зачеркнуть свою историю — и как каждому да воздастся.

И он еще здесь.

Давление государства. Как отвечать

См.: The Illustraded Readers. Second Book. London: Longman, Green, and CO. 1885. P. 24

Договориться. Поленов

Чудо договороспособности случилось. При тотальной национализации. Чудо предусмотрительности.

Василий Поленов (1844–1927), известнейший художник, благодаря своей обширной общественной и благотворительной деятельности обеспечил свою семью на сто лет вперед, на три — пять поколений в будущем.

Всем известное «Поленово» — построенная им усадьба из многих домов и сооружений, в выбранном им месте на берегу Оки, на обширном участке земли в N га.

Когда в 1917 году жгли и грабили помещичьи усадьбы, Поленов собрал сход крестьян и просил их решения — остаться ему жить у себя дома или уехать. Усадьбу не тронули, семья осталась. Дальше диктатура пролетариата. Основная идея — отдать всё «им», чтобы сохранить активы и семью. Поленов заключил своеобразный «своп» — создал в усадьбе частный музей за право семьи жить в усадьбе. Получил охранную грамоту Луначарского (не подлежит национализации и конфискации). Обеспечил право семьи на управление музеем, т. е. на жизнь у себя дома.