Правила охоты

Последним, что сделало возможным и даже желательным нанесение удара по группировке Ходамы, был ложный ход, который Ходама совершил из чистой спеси и чрезмерной уверенности в своих силах. Несколько выгодных сделок подогрели алчность и самоуверенность партнеров Ходамы; они влезли в торговлю оружием и принялись снабжать им противников Запада, что было совершенно непростительно. Ушей Кацуды достигли слухи о сделке с Северной Кореей. Это была уже откровенная наглость, и зарвавшихся дельцов следовало поставить на место.

Кацуде никто ничего не говорил прямо, однако он почувствовал первые признаки того, что Ходама и его клика утратили своих покровителей. Сезон охоты на старого куромаку можно было считать открытым. Тем не менее, действовать необходимо было осмотрительно и осторожно.

Кацуда сделал первый шаг.

Он лично возглавил налет на домик Ходамы, а впоследствии получил немалое удовольствие, устраивая дело так, чтобы ответственность за убийство легла на Намака. Месяц за месяцем он затягивал петлю на их шее, одновременно приведя в действие свой экономический план и ослабляя финансовую базу корпорации братьев. Отдельные составляющие этого плана сработали превосходно и, взаимодействуя между собой, многократно увеличили общее разрушительное воздействие.

Но Намака все еще стояли. Они испытывали на себе сильнейшее давление, но не складывали оружия. Мало того, появились признаки, что они готовят мощнейший ответный удар. Видимо, предпринятые Кацудой действия были недостаточны, чтобы существенно поколебать могущественную корпорацию.

К счастью, благодаря неосторожности и небрежности самих Намака, у Кацуды появился еще один нежданный союзник. Этот гайдзин, Хьюго Фицдуэйн, мог бы перевесить чашу весов в его пользу, если создать для этого подходящие условия. Ирландец, островитянин как и японцы, во многих отношениях был любопытным человеком.

Кацуда взялся за телефонную трубку.

Когда Адачи появился в зале ресторана гостиницы, Фицдуэйн поднял голову и отложил в сторону “Джапан таймс”. Официант как раз убирал остатки завтрака Фицдуэйна, оставив на столе только тосты и чай, но детектив-суперинтендант успел заметить, что завтрак гайдзина был вполне европейским.

— Доброе утро, Адачи-сан, — Фицдуэйн указал полисмену на кресло. — У вас такое лицо, словно вы ожидаете каких-то событий.

Официант принес Адачи чашку зеленого чая. Фицдуэйн успел заметить, что сервис в Японии стоит на высшем уровне, хотя лично для него серьезным препятствием был языковой барьер. Например, сегодня обслуживающий его официант принес вместе с утренним чаем горячее молоко, и Фицдуэйну так и не удалось убедить его в том, что это не совсем правильно. Несмотря на эту незначительную деталь, Фицдуэйн чувствовал себя в надежных руках.

— Решитесь ли вы когда-нибудь попробовать японские блюда, Фицдуэйн-сан? — осведомился Адачи. Он знал, что большинство гайдзинов любят демонстрировать свое умение в обращении с деревянными палочками, пытаясь, в большинстве случаев тщетно, в выборе продуктов быть большими японцами, чем сами японцы. Фицдуэйн же спокойно пользовался ножом и вилкой и, похоже, не собирался никому ничего доказывать. Иногда он заказывал японские блюда, но явно предпочитал европейскую пищу. В Токио с этим было особенно просто, так как здесь готовили блюда почти любой национальной кухни.

— Рыба, рис, овощи и морская трава, — продолжил Адачи. — Это очень полезная диета, Фицдуэйн-сан.

— Викарию однажды подали на завтрак довольно подозрительное яйцо, — отозвался Фицдуэйн. — А потом спросили, было ли вкусно. Знаете, что он ответил? “Частично”. То же самое я могу сказать о японской еде… — Он улыбнулся. — Хотя не могу не отметить, что все это выглядит очень красиво и радует глаз. К сожалению, мои вкусовые рецепторы не всегда выносят незнакомые ощущения. У них, знаете ли, есть склонность к французской и северо-итальянской кухне, иногда они даже выдерживают непродолжительные экскурсы в индийскую и китайскую кухни. Ну и, конечно, им порой не хватает бифштекса. Так что, без сомнения, им необходимо дальнейшее совершенствование.

Адачи рассмеялся. Поначалу он довольно скептично отнесся к идее Паука попросить иностранца вмешаться в то, что, по его мнению, было делом исключительно Токийского департамента полиции, однако Фицдуэйн отнюдь не казался посторонним.

Несмотря на то, что их первое знакомство прошло не совсем гладко, Адачи обнаружил, что с ирландцем довольно легко поладить. Он казался исключительно спокойным, нешумливым, располагающим к доверительности и откровенности человеком. Он был чувствителен к тончайшим нюансам, к тому, что недоговаривалось и не произносилось вслух. Во многом он опирался на догадку, на интуицию и мог почти сравняться с японцами в своей уважительности, в своем понимании гири-ниндо, в то же самое время оставаясь своеобразным и непохожим на других человеком.