Правила счастливой свадьбы

Очнувшись, портниха подбежала, вцепившись в подсвечник, как в спасение.

– Стол ко мне двигай!

Девица заметалась, не зная, куда деть подсвечник, поставила на пол и подтолкнула стол. Агату тут же потянуло вверх. Теперь приходилось держать ее на вытянутых руках. Пушкин понял, что конец веревки привязан к ножке стола. При малейшем движении будет хуже. Надо срочно что-то предпринять.

– Портновские ножницы! Бегом!

Портниха бросилась на лестницу, по ступенькам зашлепали ноги. Раздался шум падения, будто покатился мешок, а затем последовали стон и плач.

– Ой, ногу вывихнула! С места не могу двинуться! Ой, больно, больно! – донеслась слезная жалоба. Портниха выбыла окончательно.

Помощи ждать неоткуда. Отпускать Агату нельзя даже на миг: шея не выдержит. Полицейский свисток не достать: одной рукой тело не удержать. Придется рисковать, сделав невозможное.

Пушкин три раза вздохнул, чтобы унять дыхание, медленно поднял правую ногу и подошвой ботинка нашел упор на краю. Дальше нужно сделать гимнастическое упражнение в прыжке. Сделать с первого раза. На второй спасать будет некого. Собрав всю силу в мышцах правой ноги, Пушкин попружинил на носке левой, примеряясь к высоте, которую надо было взять. Оставалось надеяться, что старый тяжелый стол не перевернется.

Агата издала сдавленный звук. Готовиться к прыжку в раскоряченной позе больше нельзя. Пушкин мысленно испросил помощи высших сил. И со всего отчаяния оттолкнулся с огромной тяжестью в руках.

Сила инерции вознесла вверх. На краешке стола он успел поймать равновесие, шатаясь, но держась на злости. Натяжение веревки заметно ослабло, Агата мягким кулем прилегла к нему на плечо. Пушкин видел узел и мог до него дотянуться. Только Агату удержать бы и не свалиться самому. Тогда сразу конец.

Сделав полшага от края, сколько позволила веревка, Пушкин переложил ее тело на левое плечо, освобождая руку. Занемевшими пальцами нащупал узел. Подергав, он понял, что в таком положении развязать не сможет. Сунув руку в карман сюртука, пока другая еще терпела тяжесть, Пушкин вынул свисток и дал двойной тревожный сигнал. В помещении звук был оглушительным, даже Агата шевельнулась. Но городовой на улице не услышит. Да и не дежурит под домом… Оставалось дождаться утра… Пушкин готов был держать Агату, пока сам не упадет замертво. Но с петлей на шее она долго не протянет, гортань сдавлена, может задохнуться… Ей нужна помощь…

Пальцы наткнулись на что-то твердое на спине Агаты. Нож спрятан между лопатками.

– Прошу извинить, – прошептал Пушкин и залез рукой ей за шиворот. Рукоятка ускользала. Он вцепился так, что вытянул на кончиках пальцев. И успел поймать подло выскользнувший нож. Рукоятку теперь сжимал накрепко.

Плечо, на котором покоилась Агата, затекло до бесчувствия. Пушкин примерился и стал резать у нее над головой. Веревка пружинила, виляла, не желая отдавать добычу. Долго играть с ней нельзя. Его силы были на исходе. Не чувствуя ничего, кроме тупой усталости, Пушкин приподнял левое плечо и сумел ухватиться за веревку. Не позволяя петле душить Агату, натянул струной так, что стол зашатался, и ударил ножом, как шашкой.

Раздался мягкий чмокающий звук. Агата повалилась на него. Падая назад, Пушкин успел спрыгнуть и упасть на спину, больно ударившись затылком и плечами. Агата лежала у него на груди. Он слышал главное: она дышит…

Пушкин бережно переложил ее на пол, разрезал узел, стянувший ей руки, и остался сидеть рядом, так и не выпустив поварской нож. Ему требовалась передышка.

– Вы опять спасли мне жизнь? – раздался тихий голос.

Пушкин обернулся. Огоньки подсвечника играли звездами в ее глазах.

– Пустяки, не о чем говорить, – ответил он, еле дыша.

– Да, спасли… Уже в третий раз…

– Вы ошиблись…

– Закрыли от пули, вынули из ледяной могилы… А я не имею права даже поцеловать вас в благодарность…

– В этом нет необходимости…

– Ну и ладно, – сказала Агата и провалилась в забытье.

Когда опасность миновала, прежде всего оставался долг. Пушкин взял подсвечник и посветил. С пола исчезли купюры, которые бросил сластолюбивый купец, и не нашлось сумочки Агаты. Зато он увидел причину странного звука, который отметил, когда бежал к висящему телу: его ботинок превратил в груду осколков аграф в форме лютика голубого. Который, по всей вероятности, обронил преступник.

С лестницы доносились стоны портнихи. Медлить нельзя. Сунув нож за брючный ремень и подхватив Агату, легкую и бесчувственную, Пушкин выбрался на улицу.

На свежем воздухе полицейский свисток расстарался во всю мощь. Извозчик проснулся, лошадь вздрогнула, а с ближайших постов прибежали двое городовых. Чиновника полиции узнали, синяка не заметили и отдали честь. Уложив Агату на диванчик пролетки, Пушкин раздал приказания: одному городовому сторожить квартиру, другому бежать в участок и передать приставу фон Глазенапу строжайшие инструкции. Их надо исполнить немедля, сейчас, сразу, ночью. Заодно захватить доктора для раненой портнихи. Городовые кинулись исполнять.