Правила счастливой свадьбы

– Все просто, Павел Яковлевич, – не переставая писать, сказал Пушкин. – В таблицу помещаем взаимные вероятности всех лиц, кто может быть причастен к преступлению. В круговой диаграмме накапливаем факты, указывающие на преступника. Чем ближе к центру двигается угол одного из подозреваемых, тем вероятнее он и есть преступник. Чистая математика, никаких фокусов.

– А, ну я примерно так и предполагал, – сказал Преображенский, который ничего не понял, а вопросы задавать постеснялся. Он вернулся за столик. – Что получается на данном этапе?

– Не слишком ясно, – ответил Пушкин.

– Предполагаете, что девица кому-то отдалась, потом поняла, что натворила, пришла в салон, надела свадебное платье, как погребальное, растворила аконитин в воде, легла и положила на горло утюг? На всякий случай…

– Абсурд, – кратко ответил Пушкин, что-то помечая в «паутине».

– Но почему же, очень романтично…

– Насколько помню, при отравлении аконитином возникает чувство мурашек по всему телу, холод, она бы согнулась калачиком, а не лежала выпрямившись. Не говоря уже о физиологических отправлениях…

Доктору было приятно, что у чиновника сыска такие глубокие познания о предмете. Всегда приятно иметь дело с человеком знающим. А разъяснять дуракам – себя не уважать.

– Дали правильный ответ на мой ребус, – сказал он. – Хоть не дочитали протокол, не стану скрывать еще один факт: на затылке Юстовой обширный след от удара тяжелым и тупым предметом.

Пушкин закрыл блокнот.

– Утюг?

– Опять правы… Нашел на гладильной поверхности волосок, неотличимый от волос Юстовой…

– Ударили сзади, в бесчувственную влили раствор яда…

– Чрезвычайно похоже на то… Во всяком случае, объясняет позу и прочее…

– Утюгом придавили горло, чтобы ускорить процесс?

– Утюг ничем бы не помог, – сказал доктор. Взяв пузырек со стола, он стал рассматривать содержимое на свет. – Знаете, что странно? Аптечная емкость старинная, такие лет тридцать назад делали, а вот аконитин в ней свежий, немецкий…

– Почему?

Преображенский только плечами пожал:

– Странная прихоть… Не могу понять…

Пушкин встал с кушетки и размял спину.

– Убийца аккуратно и тихо травит Юстову, но оставляет пузырек на виду. Зачем?

– Растерялся, сдали нервишки, забыл. Вы же знаете, как это бывает первый раз. Убивать тяжело. А милую барышню тем более…

– Павел Яковлевич, сможете разобрать текст на этикетке?

Покрутив пузырек, Преображенский подумал, что такого эксперимента еще не делал, а кое-что похожее недавно прочел. Отчего бы не попробовать? Он обещал. Только без гарантии результата.

Просьбы не закончились. Чиновник сыска явно вошел во вкус криминалистики. Раскрыв блокнот, он показал полусгоревший клочок пепла и спросил: можно ли восстановить хотя бы что-то?

Методику работы с пеплом Преображенский изучил, сложностей быть не должно, и сдул обрывок на чистый лист бумаги.

– Алексей Сергеевич, вы не осматривали платье невесты? – спросил он.

– Не трогал. Что-то еще?

Преображенский снова полез в ящик и вынул странный предмет: швейную иглу со сломанным ушком. Обломок ушка и верхняя часть иглы были обмотаны красной ниткой.

– Где нашли? – спросил Пушкин, разглядывая находку.

– Была воткнута в ворот платья с внутренней стороны. Пойму, что это такое…

– Народное колдовство. Защита от сглаза невесты. Наверняка бегала к колдуну.

Убедившись, что его не разыгрывают, Преображенский высказался о барышнях, которые доверяются мракобесию, и спрятал иголку в спичечный коробок.

– Необычное дельце, – заметил он, на прощанье пожимая Пушкину руку. – Кого только поймает ваша паутина?

Вместо ответа Пушкин выразил благодарность за великолепные результаты, назвав доктора «великим криминалистом, равным Аполлону Лебедеву». Чем сильно польстил самолюбию Преображенского.

* * *

Выслушивая бурный рассказ Агаты о смерти невесты в салоне мадам Вейриоль и погоне за графом Урсеговым, который пошел в баню, Агата Кристафоровна обрадовалась одному: Астра Федоровна избежала страшной участи. Кто бы мог подумать, что глупейшая шутка в газете обернется человеческой жертвой? Неужели граф Урсегов настолько жесток, что ради безумной прихоти не пожалел даже невесту?

Агата хоть и рассказывала с набитым ртом, не в силах оставить бесподобные котлетки Дарьи, смысл доходил отчетливо. Наконец Агате Кристафоровне надоело слушать.

– Миленькая моя, – сказала она, прощая голодной и замерзшей Агате чавканье за столом в ее доме. – Ты потратила столько сил, что делает тебе честь. Но скажи как на духу: ты действительно веришь, что граф Урсегов покушался на невесту, а вместо нее убил случайную девицу, примерявшую свадебное платье?

Дожевав котлетку и запив хорошим глотком красного вина, Агата ощутила блаженное чувство сытости. Промокнув губки салфеткой, она приготовилась убедить тетушку не быть наивной.

– То, что увидела сегодня, говорит о графе как о чудовище, которое скрывается под маской дружелюбия, – сказала она. – Что вы знаете о нем? Что о нем говорят в Москве?

Сплетни тетушка не собирала. Они сами липли к ней в болтовне подружек и многочисленных знакомых.