Правила секса

После полуночи люди боятся ходить по кампусу. Кто-то под кислотой, рыдая, шепчет мне это на ухо однажды на рассвете в воскресенье, после того как я проторчал практически всю неделю на амфетаминах, и я знаю, что это правда. Этот парень в моем компьютерном классе (компьютеры сейчас моя специализация), и я вижу его в тренажерном зале, а иногда встречаю в городском бассейне на Мейн-стрит — месте, где я провожу, как считают некоторые, гораздо больше времени, чем принято. (Еще у них есть хороший солярий неподалеку.) В этом семестре я редко снимаю плеер, слушаю группы, которые развалились: Eagles, Doors, Go-Go’s, Plimsouls, потому что мне не хочется слышать про изуродованную девушку, которую нашли порезанной в Норт-Эштоне (буквально разорванной напополам) неким, как его называют городские, Эштонским Потрошителем, или про девушку в Сван-хаусе, которая перерезала себе горло в ванной комнате общежития и истекла кровью в ночь после вечеринки «Приоденься и присунь», или слышать голоса городских жертв инцеста, тупо слоняющихся по «Прайс-чопперу» — месту, где я люблю околачиваться, месту, которое напоминает мне о Калифорнии, месту, которое напоминает мне об отделе замороженной еды в «Джелсоне», напоминает мне о доме.

Я отправился на концерт Элвиса Костелло в Нью-Йорк, но на обратном пути в Кэмден заблудился. Мне не достать кабель, чтобы подключить «МТУ» в моей комнате в общежитии, поэтому я покупаю видеомагнитофон и беру клипы в дешевом видеопрокате в городе. В Нью-Йорке еще до начала семестра я покупаю подержанный «порш», так что у меня есть машина для всех этих дел. Еще некоторые боятся есть суси в Нью-Гэмпшире.

Прочее: на двери в «Паб» кто-то пишет «Пункт лишения чувств». Рип в самом деле звонит мне пару раз из Эл-Эй. Кто-то пишет его имя красным фломастером у меня на двери. Я не уверен, он ли это в действительности, потому что на кассете, которую отправила мне Блер, она уверенно говорила, что его убили. Еще она сказала, что видела Джима Моррисона в «Хаген Даз» в Уэствуде. Какое-то время я встречался с девушкой по имени Ванден, потом она покрасила раму для матраса в черный цвет и перестала со мной встречаться, потому что разглядела у меня в ванной «паука размером с Нормана Мейлера». Я не спросил ее, кто такой Норман Мейлер, и вернуться тоже не попросил. Потом я тусовался с парнем из Бразилии, но в основном ради халявного экстази. Затем была девушка с танцев из Коннектикута, которая считала себя ведьмой. У нас был сеанс вокруг бочки с пивом, и мы попытались вызвать дух старшекурсника, который перевелся в Бард. Затем раскопали планшетку и спросили, можем ли мы достать кокаин. Та выдала ответ «ОВТК». Битый час мы ломали голову, что бы это значило. Она ушла от меня к студенту-литератору по имени Джастин. Я сплю с некоторыми богатенькими парнями, с некоторыми еще более богатыми девчонками, парой из Северной Калифорнии, преподавателем французского, девушкой из Вассара, которая знакома с одной из моих сестер, девушкой, которая постоянно пьет найквил…

Еще мне нельзя раздвигать шторы, ведь я слышал историю о том, почему индейцы не смогли осесть на земле, на которой стоит кампус, — здесь, на лужайке перед общим корпусом, встречаются четыре ветра, и несколько индейцев совсем спятили, и их пришлось убить, тела принесли в жертву богам и закопали там, где теперь общий корпус. И говорят, что теплыми осенними вечерами, после полуночи, они поднимаются с перекошенными, окровавленными лицами, вглядываются в окна и злобно смотрят, вскинув томогавки, — ишут новых жертв.

И в уборной надпись над туалетом, кто-то написал «У Рональда Макглинна ни хуя, ни яиц» много раз. Кто-то из Эл-Эй отправил мне видеокассету без названия, и я боюсь ее смотреть, но, наверное, посмотрю. Три раза в этом семестре я терял свой пропуск. Даме, к которой я хожу на психологические консультации, я говорю, что чувствую приближение апокалипсиса. Она спрашивает меня, как мои успехи в игре на флейте. Я не говорю ей, что бросил флейту и взял курс видео.

Кто-то спрашивает меня:

— Как дела?

— Не знаю, — отвечаю я. — А какие дела? Пункт лишения чувств.

Покойся с миром.

Люди боятся ходить по кампусу после полуночи. Индейцы на видео появляются, исчезают, снова появляются.

У Рональда Макглинна ни хуя… Ни яиц. Чувак.

— Как дела?

— …I’d be safe and warm if I was back in L. A. [18]

Скучаю по пляжу.

Пол

— Все кончено, не так ли? — спрашиваю я в машине, которую Шон одолжил у кого-то.

Мы стоим на парковке у «Макдоналдса». На мотоцикле слишком холодно, сказал он, когда я пришел к нему в комнату. (В комнате был бардак. Кровать не застелена, на столе разбросаны браслеты, снятое со стены зеркало лежит на кресле, на нем валяются свернутые бумажки, покрытые тонким слоем белой пыли.) Он сказал, и я ловил каждое его слово:

— В ванную нельзя.

— Но мне не нужно в ванную.

— Там все заблевано, — сказал он.

— Мне не хочется в ванную, — сказал я спокойно. Он пожал плечами. От ужина он отказался.

— Я тебе разонравился, — сказал я. — Ты нашел кого-то.

А он сказал:

— Это неправда. И я сказал: