Правила выживания в Джакарте

Голландец наставляет на него пистолет так, словно бы для этого ему приходится попрать их многолетнюю дружбу:

— Ты, — обращается, — клади сумку на пол и уходи.

Кирихара лицом сигнализирует, что с радостью согласился бы, но — при всем уважении — не может. Он очень надеется, что Голландец корректно расшифрует па его мимического балета.

— А потом он снова обманет тебя и изобьет какого-то хорошего человека, — вздыхает Арктика. — Голланд, ты такой взрослый и такой доверчивый.

И голосок у нее — бархат и патока, будто она анализирует жизнь своего доверчивого друга, сидя на кухне с бокалом в руке, как психотерапевт, а не отстукивает ритм музыки, доносящейся из колонок, носком туфли, а туфля стоит в луже крови на полу.

Голландец ее игнорирует:

— А ты, Рид, останешься. Нам нужно многое обсудить. У Тики как раз настроение поболтать.

Арктика отвлекается от рисования узоров каблуком по кровавой луже и рукой без пистолета удивленно указывает себе на грудь.

— У меня? Голланд, ты плохо идентифицируешь мои настроения.

— И какое оно тогда у тебя? — спрашивает Левша, потому что Арктика, очевидно, ждет, чтобы ее спросили.

Глядя на Рида, она отвечает:

— Убийственное.

Рид не обращает внимания — вместо этого он оглядывает Кирихару с ног до головы и раздосадованно вздыхает, будто ему ужасно не хочется здесь быть. В его взгляде — выразительное неудовольствие, и Кирихара от этого неожиданно чувствует себя уязвленным.

Рид тем временем лениво спрашивает, продолжая разглядывать сумку в его руках:

— И что же мы будем обсуждать?

Голланд продолжает в него целиться, замерев, как восковая фигура в Музее мадам Тюссо:

— Ты перебил всю охрану.

— Они в меня стреляли, мне было обидно.

— Ты распугал клиентов.

— Да ладно, я сделал этому месту рекламу.

— Ты разбил бар? — Арктика предлагает еще один вариант. — Ты разбил здесь вообще все, Эйдан.

— И больше того, я даже не планирую говорить: «Я выпишу вам чек», — улыбнуться так мерзко, как улыбается сейчас Рид, нужно еще постараться.

Но Арктика старается, и у нее получается:

— Ну, в таком случае нам придется выписать тебе открыточку «скорейшего выздоровления».

— А вот и знаменитое остроумие Арктики из мотоклуба «Коршуны».

— О, нет, не начинай снова со мной флиртовать, ничего у тебя не выйдет.

Даже своим скудным эмоциональным интеллектом Кирихара считывает, что между ними очень длинная история. И видимо, длинная история может вылиться в не менее длинную перепалку — по крайней мере, Голландец прерывает их с трескающимся по швам терпением в голосе:

— Заткнулись оба. — И потом Риду: — Я озвучил наши условия.

— Ну а я свои. Мы с оттисками уходим, — произносит Рид и показательно зевает.

Левша подхватывает зевок:

— Что, снова стреляться?

Кирихаре хочется развернуться к нему и закричать: «Нет!» Кирихаре хочется развернуться к Риду и закричать: «Ты тупой?!» Кирихаре хочется спросить: «Серьезно, трое на двоих, из которых только у одного пистолет и только у одного две нормально функционирующие руки?»

Кирихара смотрит на Рида. Рид косится на Кирихару, а когда ловит его взгляд, то улыбается с демонстративной неприязнью.

— Ну да, — затем кивает. — Может, только без Тики? А то вдруг она прическу испортит.

— И это говоришь мне ты? — издает удивленный смешок Арктика и на автомате приглаживает пышные волосы. — Сколько тебе платят, чтобы ты ходил с этим кошмаром на голове?

Воцаряется тишина.

— Голланд, — загробным голосом произносит Рид, — заметь, это не я уничтожил крошечную надежду на мир.

А дальше начинается черт-те что. Рид ныряет грациозной рыбкой за барную стойку, Кирихара с размаху врезает тяжеленной сумкой Левше по руке с пистолетом и летит за ним. Но не долетает, а приземляется прямо на столешницу, стекает на пол, чуть не ломает шею об аппарат для колки льда и оказывается рядом с Ридом.

— Сиди тут и молчи. — Рид стреляет несколько раз и оборачивается на него. — Может, удастся обойтись малой кровью.

— А есть вариант, где кровь не фигурирует? — шипит Кирихара, которому претит, когда кто-то вроде Эйдана Рида его затыкает.

Рид кривится:

— Оптимизм — это важно, но на твоем месте я бы ни на что не рассчитывал.

Кирихара сидит на полу, согнув колени, вжав шею в плечи и подтянув к себе сумку с оттисками. Минус в том, что даже если («когда», говорит себе Кирихара, потому что оптимизм, оказывается, — это важно) они выберутся отсюда, то Рид, вероятнее всего, его прикончит. Буквально или фигурально — как повезет.

— Мир! — мелодично оповещает Арктика.

Воцаряется тишина. Рид несмело высовывает голову из-за барной стойки.

— Шутка! — говорит та. И тут же начинает стрелять.

— Как сказал один классик: ты считаешь себя остроумной? — в интонациях Рида, когда он юркает обратно, можно уловить что-то мстительное.

— Я? Да, весьма!

— Это ты мне мстишь за ту пуэрториканку? — возмущается Рид, весь покрытый осколками битого стекла.

— Она была чилийкой, — педантично поправляет его Арктика. — И нет, я не мщу тебе за ту чилийку!