Правила выживания в Джакарте

— Тика, столько лет прошло, я тебя прошу. — Рид вставляет новую обойму в пистолет, не глядя отшвыривая старую, и закатывает глаза. — Не отравляй свое сердце злопамятностью!

Кирихаре неинтересно. Кирихаре все равно. У Кирихары, наверное, во взгляде это «неинтересно» и «все равно» черным по белому написано, раз Рид на него косится. Он ничего не говорит: они просто обмениваются взглядами, и, какие бы мысли набатом ни стучали в голове, Кирихара просто не может прервать этот странный контакт.

— О, Эйдан, ты слишком плохо меня знаешь, чтобы что-то говорить про мое сердце!

— Если я что-то и знаю хорошо, то это тебя, Тика.

— Дурак, — умиленно кричит она. — Между нами не было ничего серьезного.

— Три года трахались — и ничего серьезного? — продолжая глядеть Кирихаре в глаза, насмешливо спрашивает Рид.

— Там больше в мозг было! — хлестко смеется Арктика. — Ты поосторожнее, агентик, чувства чувствами, но он того не стоит!

Рид окидывает Кирихару взглядом из категории «И чего я еще про тебя не знаю?», Кирихара пытается изобразить ему лицом что-то в духе «Я тоже этого про себя не знал» и открывает рот, чтобы поблагодарить Арктику за такую трогательную и абсолютно неуместную заботу. Сказать он ничего не успевает.

— Так, все, заткнитесь! Левша, заткни Тику! Иностранец, заткни патлатого! — вместо него кричит Голландец. — Перемирие!

Рид и Кирихара переглядываются еще раз, но эти переглядки уже сугубо рабочего характера. Возможно, придумать очередной гениальный план в состоянии Рид, но не Кирихара. Кирихара понимает, что им в их положении и с их ресурсами долго не продержаться.

Рид отвечает:

— Мы тебе не верим! Сначала пристрели Арктику!

Тем не менее они медленно выглядывают из-за стойки. Как и следовало ожидать, тут же в бутылку на полке сзади влетает пуля. Бутылка лопается. Кирихара сгибается, пряча голову от осколков. Руки мгновенно начинает саднить от боли, на шею попадают брызги алкоголя, много брызг.

— Голланд же сказал не стрелять, ну Левша! — капризно тянет Арктика. — Ты попал в кальвадос за семьдесят долларов!

Кирихаре от этого не легче: для него все это одинаково воняет спиртом.

— Он храбро выстоял, а ты!.. — продолжает Арктика.

— Так мы миримся или нет? — спрашивает Рид, опираясь руками на полки барной стойки; один из осколков — небольшой, но все-таки — торчит у него из спины, но он его будто бы не замечает.

— А такой был кальвадос… — траурно вздыхает Арктика. — Кстати, Рид… Рид?

— Голланд, скажи Арктике, что я с ней не разговариваю.

— Обижаешься за ту чилийку? — Она звонко смеется. — Я тебя умоляю, столько лет уже прошло!

Так кто на кого обижается-то?

— Она была пуэрториканкой!

То, как они играются с репликами друг друга, перестает быть смешным: Кирихара чувствует неожиданный прилив раздражения.

— Так вот, Рид, будь лапушкой, скажи-ка… — в веселом голосе Арктики слышна издевка. Кирихара часто замечал эту интонацию в отношении Эйдана Рида за последнюю неделю, но в этот раз она особенно злорадная. — Ты здесь со своими или сам по себе?

— А все тебе расскажи, принцесса. — Рид перезаряжает пистолет. «Принцессу», судя по интонации, он использует как оскорбление.

— Я слышала, ты снова работаешь со стариком, — легкомысленно продолжает Арктика. — Он тебя простил или поймал? Сколько у тебя абонементов на индульгенцию?

Рид кривит рот. Чилийка ли тут замешана, пуэрториканка ли, но у этих двоих явно друг с другом счеты.

— А что будет, когда мы тебя прижмем на этот раз? Снова свалишь из страны? Стащишь у старика и оттиски тоже?

Кирихара замирает, еще крепче сжав сумку. Не то чтобы он не думал о таком заранее — нет, проблема как раз в том, что он постоянно об этом думал. Еще до того, что разузнала Бирч. Рид был белым пятном во всей этой истории: его не должно было здесь быть с самого начала, у него была плохая репутация, он был хитер и умен — все это в глазах Кирихары играло не в его пользу.

И теперь… Может быть, Арктика права?

— Мечтать не вредно, душа моя, — нежным голосом отвечает Рид. — Вредно не фильтровать базар.

Он собирается выстрелить из-за стойки — но в этот момент где-то наверху гремит взрыв.

Кирихара уверен, что это взрыв, потому что так трястись здание может только из-за взрыва или землетрясения, но в способность природы подбирать нужный момент Кирихара не верит. Он скорее ставит на какого-нибудь бравого парня из какого-нибудь Картеля с гранатой наперевес.

Как оказывается, Кирихара даже в деталях не ошибается.

Потому что в следующий момент он видит, как наверху лестницы появляется, словно монгольское племя на горе, полчище людей Картеля во главе с…

Вот черт.

— Вот черт! — озвучивает Кирихара.

— Вот черт! — соглашается Рид. А потом орет во все горло наверх: — Девантора, на эту вечеринку тебя не звали, уходи!

Девантора — свободный, живой, целый и все такой же безумный — свешивается через верхние перила и палит из автомата куда ни попадя.

— Рид! — дьявольски хохочет он сквозь треск пластика и стекла. — Так это вечеринка? Мне казалось, я пришел на твои похороны!