Правила выживания в Джакарте

Возможно, проходит десять минут. Или час. В какой-то момент он, кажется, впадает в дрему с открытыми глазами: размеренное тиканье часов, духота и приглушенные звуки телевизора за стеной превращают время в вязкую бесконечность.

Он трет лицо, пытаясь избавиться от ватного состояния, когда дверь содрогается от стука. Если где-то существует свод правил выживания в Джакарте, то о недоверии к ночным гостям наверняка будет написано в одном из первых пунктов золотистым шрифтом с тиснением.

— Обслуживание номеров!

Ну да, в половине первого ночи.

Голосом Эйдана Рида.

Глава 17

— Обслуживание номеров!

Кирихара не отвечает ни вздохом, ни несмешным «войдите». Он продолжает сидеть на кровати, прямо напротив входа, и крепко сжимать пистолет. Он не знает, чему верить. Можно верить беспристрастной логике, и тогда Рид — человек епископа Эчизена, Рид считается с интересами Церкви, а благополучие Кирихары — один из церковных интересов, и Рид Кирихаре не навредит.

А можно верить поскрипывающей в костях тревоге: зачем Эчизену сохранять Кирихаре жизнь, если у него нет оттисков? Зачем Риду поступать адекватно, если можно поступить так, как он поступает всегда — как долбаный холерик, падкий на скорые решения? Зачем…

Как долбаный холерик, падкий на скорые решения, Рид выбивает дверь с ноги.

Дверь вылетает вместе со щеколдой, разнося косяк в труху и щепки. Отель старый, двери старые, все здесь старое — и ничто не сможет защитить Кирихару, если Рид войдет в раж.

Рид вразвалочку втекает в номер, почесывая висок дулом, оглядывает комнату и скалится:

— О!

Его глаза (один — злой и веселый, другой — злой, веселый и с наливающимся вокруг синяком) упираются в сидящего на кровати Кирихару.

— Я думал, застану твою жопу в окне, а ты вот он, сидишь!

— С чего бы моей жопе быть в окне? — щедро присыпав голос напускным спокойствием, уточняет Кирихара.

— Ну, тебе ж нравится сматываться к чертям собачьим. Как я появлюсь, так ты сразу задаешь драпака!

Рид искрит, как горящая трансформаторная будка. Кирихаре делается некомфортно. Точнее, не некомфортно, а еще более некомфортно: ему и до этого было не очень-то, но сейчас, когда Рид вальяжно прохаживается по номеру, становится прямо совсем не по себе. Рид туристическим взглядом рассматривает подтеки на обоях, пятна на ковролине, присвистывает, глядя на подсветку… Стучит по ней пистолетом на пробу.

С подвязанной рукой, всклокоченными волосами и размашистой походкой он выглядит так, будто бы вот-вот вскинет этот пистолет на Кирихару. Или Кирихаре так кажется. Ему в последнее время трудно провести черту между правдоподобными перспективами и раздутыми опасениями.

— Чего мне убегать, — хладнокровно спрашивает он, — если ты все равно меня найдешь?

Кирихара не знает, можно ли стать крутым ублюдком, если строить из себя крутого ублюдка, но в любом случае решает не лепетать: это сделать он еще успеет.

— Мне очень приятно, что ты такого высокого мнения о моем детективном чутье. — Рид бодро сплевывает себе под ноги. — Итак, обновим наши счетчики кидалова.

Хорошая новость: он заканчивает нагнетать, наворачивая круги по комнате.

Плохая новость: финишная черта, за которой он останавливается, почему-то оказывается за спиной у Кирихары. Рид затихает, но Кирихара не оборачивается, только чувствует, как становятся дыбом волосы на затылке. В голове пробегает полная малодушной надежды мысль: Рида же прислал Эчизен. Он же не навредит. Верно?

— Итак. Небезызвестная нам Хамайма-Тауэр — раз.

Ну разумеется. Если бы Рид был поп-исполнителем, песенка про Хамайма-Тауэр была бы его самым популярным хитом. В Хамайма-Тауэр Кирихара выполнял указания — да, потому что так было проще. Выбора у него особо не было, но для таких, как Рид, выбор, конечно, есть всегда.

Кирихара искренне благодарен ему за героический прыжок с крыши. Точнее, был благодарен, пока Рид не начал набивать своему геройству цену, а Кирихаре — лицо. Но это уже лирика.

— Что у нас там было дальше? — изображает задумчивость Рид. Кирихара не поворачивается из принципа и чувства самосохранения, только спину старается держать ровно. — Ах да, автомобильный завод! Там ты пытался кидануть не меня, и я бы засчитал за половинку, но, кажется, я что-то упускаю… Точно! То, как ты попытался меня убить.

Рид не прав, но Кирихара не будет это оспаривать. Тем более что тот не дает ему перебить свой долгожданный — долго перед зеркалом репетировал? — мстительный монолог.

— А то, как ты развел меня в подворотне… — его голос все еще звучит за спиной, но уже ближе. — Да ты прирожденная крыса, Кирихара! Я б поаплодировал, но у меня рука прострелена. Не помню, я уже рассказывал, как так получилось?