Правила выживания в Джакарте

Ну нет. Кирихара на это не подписывался. Он не будет помогать завязывать ему шнурки.

Зато он может подойти и положить руку на блестящий под пробивающимся утренним солнцем бок машины. И сказать, почему-то снова соскакивая на «вы»:

— Я проедусь с вами?

Рид вскидывает голову. Во взгляде нет удивления, будто бы он даже ожидал чего-то такого. Он выпрямляется, и Кирихара ждет, что вот-вот ему поступит предложение завязать шнурки, но вместо этого Рид только просит подождать, пока он отъедет с парковки.

— Мы ведь в церковь? — спрашивает Кирихара, уже забираясь в машину. Рид угукает, и разговор идет совершенно не так, как он себе представлял. То есть никак не идет.

Кирихара едва заметно хмурится, отворачиваясь к своему окну, но то и дело кидая на задумчивого и неразговорчивого Рида мрачные взгляды.

До церкви они едут молча.

* * *

Здание действительно превратилось в руины. Каменный фундамент еще стоял, пусть и не целиком, кое-где пробитый взрывами, а вот крыша и деревянные пристройки обвалились и обгорели. Посветлевшее небо выкрашивает одинокие развалины в серо-розовый.

Печальный вид.

Если не знать, что это бывшая героиновая фабрика.

К удивлению Кирихары, оглядывающего остатки церкви с пригорка, огромные двустворчатые двери, кованные из чугуна, каким-то чудом остаются стоять. Они возвышаются над разрухой, дружелюбно приоткрыв створки.

Рид проходит мимо него все так же молча, и впору заподозрить у него смертельную болезнь: Кирихара не помнит, чтобы тот в принципе молчал так долго. Появляется глухое раздражение: Кирихара не поспевает за амплитудой этих отношений. Этих — это его и Рида, потому что если эта затяжная игра в молчанку предназначается не персонально ему, то что тогда?

Спускаясь за Ридом с пригорка, Кирихара решает высказаться:

— Ты знаешь, что у твоей кривой эмоциональных качелей одни острые углы?

Рид не останавливается и не оборачивается, продолжая идти вперед. Через паузу, за которую Кирихара успевает почувствовать себя глупо, он все-таки отвечает:

— Я просто устал. — Но даже не оборачивается.

— Нет, ты не просто устал, — возражает Кирихара, несмотря на то что у самого голова тяжелая и ватная. — У тебя есть что мне сказать?

— Нечего.

— Рид.

— Слушай, это ведь ты поехал сюда со мной, — поворачивается тот, останавливаясь там, где землю покрывает мелкая и крупная крошка из камней и дерева. Под глазами у него залегают тени, но взгляд остается ясным. — Я тебя силком не тащил. Так чего ты сюда поперся?

Потому что… Я поехал затем, чтобы… Кирихара не может точно сформулировать. Он бы с удовольствием задрал подбородок и соврал что-нибудь уничижительное, но на это нет ни сил, ни желания.

Хочется, чтобы они просто друг друга наконец поняли.

Рид воспринимает его молчание по-своему:

— У меня два варианта. Ты или хочешь поговорить о том, что между нами происходит, или ты тут ради красивых видов. — Он обводит рукой руины. — В любом случае, если тебе есть что сказать, можешь начинать.

Кирихара, открывший было рот, так же его и закрывает.

Он приехал в эту страну не ради таких разговоров. Он приехал в эту страну не чтобы найти тут человека, который…

Лицо Рида изображает некое подобие понимания: он хмыкает, мол, то-то же, и отворачивается, заходя в разрушенное здание сквозь остов дверей.

Кирихара, в растерянности от предоставленной инициативы, просто идет за ним. Он даже не знает, что они тут ищут: со стороны кажется, что Рид просто бродит по развалинам неупокоенным призраком, изредка заглядывая под обрушенные камни и колонны. Что Кирихара может ему сказать?

Встреча с тобой — сложность, с которой я не рассчитывал столкнуться?

— Я не хочу начинать ссору, если что, — неожиданно говорит Рид, пропавший из поля зрения за полуразрушенной алтарной стеной. — И не провоцирую тебя. Я просто… действительно устал.

Рида нетрудно представить в сутане, стоящим на службе за спиной епископа, но Кирихаре трудно поверить, что кто-то всерьез принимал его за священнослужителя. В отличие от Салима или Эчизена, которые органично выглядели и, кажется, действительно срослись со своими одеяниями, на Риде сутана смотрелась бы карнавальным костюмом. С его живым лицом, подмигиваниями, жестами, безобразием на голове он выглядел кем угодно, но не священником.

— Что мы ищем? — наконец спрашивает Кирихара.

Рид трет щеку, морщится от боли, отдергивает руку и жалуется:

— Скажи, если найдешь тут дверь в подвал. Всю жизнь был уверен, что она тут, но ни хрена не вижу.

Хорошо, дверь в подвал так дверь в подвал — если она вообще уцелела. Кирихара перелезает через покрытые сажей обломки скамей и спрашивает:

— Как ты начал работать на Церковь?

Он пытается начать этот разговор, окей? Может, не самым удачным образом, да, но спрашивает он не из вежливости: его не интересуют сухие строчки досье, их он знает наизусть. Ему интересно, что Рид расскажет сам.

— В этой истории фигурируют два ящика «Блу Риббона», литровая банка кокаина и Кевин Спейси; ты уверен, что хочешь…

— Рид, — просит Кирихара.