Правила выживания в Джакарте

— Прекрати эту клоунаду, — морщится Эчизен, обходя стол и присаживаясь на дорогой дубовый стул с высокой спинкой, стоящий за кафедрой. — Тем более «Аль-Шамед» не в деле. Они ясно дали понять, что считают, что качество оттисков Гринберга преувеличено. Да и сейчас у них намного больше проблем с игорным бизнесом.

— Ну, эти ребята были бы главной проблемой, — легкомысленно комментирует Боргес. — Остальное — фигня.

Салим закатывает глаза.

— Что насчет Джемы Исламии? — уже серьезно спрашивает Рид.

Эчизен в ответ хмурится еще больше:

— Если кто-то продаст клише террористам, мы об этом узнаем. Но если они у китайцев, то я уверен, что этого не произойдет: ты знаешь, как люди Хэня относятся к спонсированию взрывов в городе… А если дружок нашего Эйдана попался, то они у китайцев, — заканчивает он, словно нож в стол втыкает.

Воцаряется мрачная, полная плохих предчувствий тишина.

Рид в уме прикидывает вероятности: шансов, что Мо выкрутился, почти нет. У Триады длинные холодные руки, не знающие жалости, сострадания, пощады и маникюрных ножниц.

Рид почему-то всегда знал, что у них с Мо в итоге даже попрощаться нормально не получится.

— Можем предположить, — Нирмана задумчиво качает головой, — что нам известно то, что неизвестно Картелю.

— Картель все равно узнает, — бросает Салим.

— Но фора-то есть.

— Мне, если честно, все равно это мероприятие не нравится, — как бы между прочим вставляет Рид, пинком отправляя пустую бутылку из-под пива под скамью.

— А тебе ничего не нравится, — огрызается Салим, выдыхая дым.

— Потому что я не подписывался воевать с китайцами. Как будто в этом городе и без того не хватает тех, кто хочет меня прикончить!

Зандли хрюкает от смеха:

— Зассал?

— Сутки назад я угнал самолет, — обиженно напоминает Рид.

Боргес поддакивает:

— С помощью зажигалки!

— Слышала?

— Это станет легендой, чувак, — обещает Боргес, и Рид отбивает ему пять по воздуху. — Этот город узнает своего героя!

— Этот город уже знает своего героя и очень хочет от него избавиться, если ты умудрился забыть, — не выдерживает Салим и указывает сигаретой куда-то на юг. — Что мы с этим-то будем делать?

Рид медленно поднимается со скамьи, держа руки в карманах, и вразвалочку подходит вплотную к алтарю.

— Известно что, — вздыхает он, поднимая взгляд и рассматривая Иисуса снизу вверх. А потом оборачивается через плечо и хмыкает:

— Придумывать чертовски хитрый план.

Глава 4

Пункт первый чертовски хитрого плана гласит: заслать к ним своего шпика.

— У нас вообще кто-нибудь говорит по-китайски? — оглядывается Рид по сторонам, вальяжно покачивая ногой и закидывая в рот М&М’s, конфискованный у Андрея (бандитское достижение «отобрать у ребенка конфету» разблокировано). — Что, никто?

— Во-первых, не у «нас», а у «вас», — многозначительным тоном подчеркивает Салим, поправляя колоратку под подбородком. — Во-вторых, разве бывший девчонки Боргеса не китаец? А то был похож.

Бывший «девчонки Боргеса» (фу, Салим, как грубо) был не китайцем, а тайцем, который года четыре назад сцепился с Салимом в порту Кучинга из-за крупного клиента. Крупный клиент в итоге, конечно, отошел Церкви — иначе о бывшем Зандли сейчас было бы либо хорошо, либо ничего, — но Салим, когда надо, обладал потрясающей злопамятностью.

— А тебе разве не одиннадцать? — умиротворяюще спокойно спрашивает Зандли из-за его спины, ни капли не умиротворяюще щелкая затвором. — А то похож.

— Эй, эй, всё, брейк, ребята, — в обычной ситуации Рид, конечно, сделал бы ставки и сел бы с Боргесом наблюдать представление из ближайшего безопасного угла, но Эчизен дал ему ясно понять, что «чертовски хитрый план» нужно придумать, пока на горизонте не объявился Картель во главе с цветастой башкой Деванторы. — Раз никто из вас не китаец, то это делу не поможет. Бо, помоги мне!

Боргес прекращает раскладывать М&М’s по цветам и поднимает на него взгляд:

— Найти тебе китайца?

— Как минимум.

— А как максимум — уведи на хрен отсюда эту бешеную, и пусть она уберет от меня свою пушку! — рявкает Салим.

Рид запрокидывает голову к Иисусу и провозглашает:

— Боже, если ты существуешь, я верю, что ты нормальный мужик. Пожалуйста, пусть Салима уже кто-нибудь пристрелит. И пошли мне чертова китайца.

Он уже собирается увернуться от пули, пущенной ему в голову одним неправедно гневным католическим священником, как от входа в ризницу раздается бойкое:

— Извините, вам что, нужен китаец? Я наполовину, правда. Но у меня неплохо с кантонским.

Пуля пролетает мимо. В дверях стоит молодой, энергичного — и очень китайского — вида парень.

Есть, оказывается, Бог на этом свете!

* * *