Правила выживания в Джакарте

Рид победоносно поднимает палец вверх и нарочито медленно произносит:

— Они. Обязаны. Охуеть.

— Ты скажешь мне, где братья Мун, или я прострелю тебе голову! — Серхио Лопес, помощник пака Боргеса, в повязанной на голову бандане, с марлевой маской на лице и весельем в глазах, которое видно только собственно Иголке, тычет ему стволом под подбородок.

— Просто представьте, что это перформанс, — говорит Рид, отправляя их в добрый путь.

Лопес смотрит на него насмешливо. Именно за это он в принципе Риду и нравится: Лопес, суховатого вида боливиец, всегда отличался ироничным подходом к делу. Это качество делало из них с Зандли идеальный тандем людей, которые воспринимают мир играючи, а самоубийственные задания — типа этого — с черным юмором. Под руководством Боргеса, любившего хорошо посмеяться, они выглядели душевными ребятами… До первой перестрелки.

— Только не замирайте надолго, а то получится не перформанс, а эта, как там ее… — Боргес щелкает пальцами.

Сложность? Проблема? Огромная проблема? Глобальная проблема?

— Инсталляция, — под кивок заканчивает Рид.

Сю Хань отвлекается от партии в маджонг за дальним столиком, кто-то начинает перешептываться, Иголка дерзко и небрежно (у него ведь получилось?) хмыкает:

— Где братья Мун? Там же, где окажешься ты, если не прекратишь беспокоить посторонних.

— Ты…

Иголка вспоминает. Сначала одним резким движением прижать направленный на него пистолет к столу. Одновременно выплеснуть стакан байцзю ему в лицо.

Дальше проще: перехватить пистолет, заломить руку, ухватить за шею сзади, приложить подбородком о спинку стула, взять за ворот и протащить пару метров до выхода. Там остановиться, отвести рукой полог, а потом бросить вполоборота себе за спину:

— Прошу прощения за беспокойство.

— Главное, Спица, сохраняй мужественный вид! Будь как Стэтхэм! Знаешь, кто такой Стэтхэм?

Через пять минут он, потирая кулаки, возвращается за свой столик под стенкой и утыкается в чашку. А когда поднимает голову, чтобы посмотреть на того, кто решает загородить ему свет, то видит Сю Ханя. И Сю Хань спрашивает:

— Я присяду?

— Они подбирают народ из мало-мальски хороших ребят. Это как телевидение: главное — засветиться в нужном месте. — Рид под укоризненным взглядом Господа взгромождается на кафедру.

Если все выгорит, то Рид поставит свечку. Две свечки! Три свечки! Четыре свечки — продано тому гипотетическому господину, который когда-нибудь заставит святого отца Салима заткнуться.

Потому что Салим…

— Этот план провисает по всем фронтам, — хмыкает, с разбегу разнося ногой хрупкие воздушные замки Рида.

— Есть идеи получше? — Рид закидывает ногу за ногу и скрещивает руки на груди. — Так я и…

— Вообще-то есть, — вставляет Салим.

— Так я и думал, — не замечая, продолжает Рид. — Если нет идей, молчи, пожалуйста.

— У меня есть иде…

— Только перебивать и можешь.

На самом деле Рид с радостью выслушал бы, если бы это был кто-то другой — кто-то не такой противный и не наступающий все время ему на горло. Да даже этого он выслушает (потому что ну должен же кто-то оставаться оплотом дружелюбия и коллективной работы), только сначала закончит излагать свое видение. Хотя в итоге его план, конечно, окажется лучше, потому что когда это у Эйдана Рида вообще бывали плохие планы?

— Так вот, Булавка, после того как ты понравишься Сю Ханю, он поведет тебя к проверяющему. Не бойся, будет не больно.