Правила выживания в Джакарте

Здание спрятано в глубине китайского квартала: чтобы до него дойти, нужно спуститься в подвал на одной улочке, подняться из него на другую, пройти через рынок, через навес, где в огромных тканевых гамаках спят старые китайцы, через боковую дверь в парной — и только тогда ты вырулишь в тупичок с неприметной деревянной дверью в углу.

— Иди, — говорит ему Сю Хань, и сквозь наглухо тонированные солнцезащитные очки не видно, куда он смотрит. Иголка общался с ним уже три дня, но ни разу не видел его глаза.

Он кивает, расправляет плечи и тянет за ручку двери.

И оказывается в темноте.

— Не видно будет вообще ни хрена. Потом включится лампа, там будет стоять стол и, скорее всего, два стула. Тебе предложат сесть на один. А на другом перед тобой будет сидеть парень, от вида которого ты в штаны от страха наложишь. Огромный, будто анаболиками накачанный, а глаза — бе-е-ешеные. — Рид неприязненно передергивает плечами. — В общем, поздравляю: тебе выдалась неоценимая возможность лично познакомиться с Цзы Фанем.

У Цзы Фаня глаза навыкате, огромный толстый шрам от брови до подбородка, и Иголка, честное слово, не знает, по каким именно законам физики тот умещается на стуле: человек таких размеров должен создавать собственное гравитационное поле и притягивать в него людей поменьше.

— Добрый день, — сглатывая, произносит Иголка и, от страха забывая о своем образе крутого парня, робко присаживается на край стула.

— Цзы Фань у нас парень серьезный, — говорит Рид, устраиваясь на столе поудобнее и болтая ногами.

Салим садится рядом, закинув лодыжку одной ноги на колено другой, остальные кучкуются на первом ряду: Боргес вертит в руках яблоко, периодически от него откусывая, Зандли заглядывает через плечо режущемуся во что-то в телефоне Андрею, Нирмана стоит, прислонившись к стене. Иголка сидит прямо перед Ридом на стуле, выставленном между рядами, с такой прямой спиной, что хоть гвозди заколачивай.

— И отвечать ему тоже надо серьезно. Представь, что ты случайно пошутил насчет роста Салима, ай, и теперь тебе придется разбираться с последствиями.

Иголка нервно уточняет:

— Типа как Андрею?

Тот недоуменно вскидывает голову:

— Я никогда не шучу насчет роста пака Салима! Я всегда серьезно говорю!

— Это еще хуже, — улыбается Рид, — Салим, убери ствол, мне нравится этот мальчик. Так вот, когда Цзы Фань спросит тебя…

— Триада должна быть у тебя в приоритете. Мы точно не пожалеем, взяв тебя? — спрашивает Цзы Фань, упершись своими мощными локтями в стол. Иголка еле отрывает от них взгляд, сглатывает и, стараясь выглядеть уверенно, отвечает…

— Ты должен ответить…

— Вы — точно, я — посмотрим. Вы захотите, чтобы я остался.

Салим смотрит на него как на душевнобольного:

— Что, серьезно? Прямо так?

Иголка теряет уверенность в собственных силах прямо на глазах, посреди всего честного народа и перед взором божьим.

Рид кивает:

— Да. Прямо так. Поверьте, Цзы Фаню понравится.

— Хорошо, — довольно кивает Цзы Фань, и его мощное лицо, кажется, даже немного смягчается. — Очень хорошо!

— А потом он захочет тебя пристрелить.

Дуло пистолета упирается Иголке прямо в лоб.

— Что? — моргнув, переспрашивает Иголка.

— Что? — давится яблоком Боргес.

— Что?! — угрожающе повышает тон Салим.

— Никакой оригинальности, — сокрушенно качает головой Рид.

Иголка чувствует холод металла и видит палец, согнувшийся на курке.

— И ты, значит, должен…

— Нет, твою мать, погоди! — взрывается Салим, от возмущения чуть не падая с края стола. — Что значит «захочет тебя пристрелить»?! Рид! Лучше бы тебя уже кто-нибудь пристрелил!