Правила выживания в Джакарте

Рид видит через два стекла, как Девантора выглядывает — уже без шлема, с привычно крашенными в красный лохмами — и прикладывает растопыренную пятерню к парикмахерским чудесам на своей башке. То, что он показывает, необоснованно и несправедливо похоже на взрыв на голове, но, прежде чем Рид успевает выглянуть и пристрелить ублюдка, тот быстро прячется.

— Да вы задолбали, — в сердцах вздыхает Рид.

Он знает, что начнется дальше.

В Джакарте имя Деванторы приравнивается к пальбе, взрывам, глобальным разрушениям; люди, которые чем-то не угодили Картелю, предпочитают умирать сами, не дожидаясь, пока он за ними придет. Басир его обожает — насколько вообще старый хрыч может испытывать к кому-то светлые чувства: Девантора выполняет для него всю грязную работу, делает это хорошо и уже около десятка лет.

О Деванторе можно сказать многое.

Например, «Появляется Девантора — жди беды» или «Один Девантора плохо, но лучше вообще ни одного», «В здоровом теле — все что угодно, только не пули Деванторы», «Девантора — не мамонт, сам не вымрет» и множество других абсолютно правдивых поговорок. А как известно, беда никогда не приходит одна, так и у Деванторы всегда были приспешники, которые появлялись не в самый нужный момент.

— Слышал, Камиллу посадили, — кричит Рид, прощупывая обстановку.

— Ага, мы все очень по ней скучаем, — легко отвечает Девантора.

— С каких пор Картель вообще сажают?

— Так мы сами и посадили. Будет знать, как пытаться заключать сделки с копами.

— Она что, тупая? — искренне спрашивает Рид.

Девантора прыскает. Вседозволенность Картеля в этом городе переходила все мыслимые и немыслимые границы; что тут еще скажешь, если даже копы здесь существовали как карательная мера от удобных картелевцев для неудобных картелевцев.

— Ага, типа того. Но ты не волнуйся, у меня еще остались друзья, которых можно к нам позвать!

— Вот ты сейчас блефуешь или как?

Рид не надеется, что ему ответят честно. Риду уже все равно: на шкале дерьмовых ситуаций существует такой уровень «плохо», после которого тебе уже плевать, на какой круг ада тебя выбрасывают из самолета. Появление Деванторы разблокирует этот уровень автоматически, как в плохой компьютерной игре.

Нужно его отвлечь. Можно подорвать вот эту машину, там сзади есть неплохая клумба, чтобы спрятаться за ней, но так бывает только в кино; можно забросить гарпун на борт лайнера, в полете пристрелить Девантору и сбежать, но так все еще бывает только в кино.

— Ты ведь понимаешь, что мы так просидим хрен знает сколько? — спрашивает Рид, подтягивая под себя ноги и кривясь от боли в отбитом бедре. — Давай ты хоть оружие отложишь.

Девантора выражает согласие очередной автоматной очередью.

— Что там у тебя? — раздается голос Салима в гарнитуре.

— Развлекаемся с паком Деванторой, — почти дружелюбно рассказывает Рид, перезаряжаясь. И повышает голос: — Хреновая вечеринка. Музыка просто отстой. Трезвым не вывожу уже.

— Ну так ты вылезай — выпьем на брудершафтик! — весело кричит Девантора.

— Могу разве что тебя из рук свинцом покормить! — чуть менее весело отзывается Рид, а потом меняет тон: — Он ко мне пристает, Салим.

Девантора не унимается:

— Мое сердце разбито, Эйдан Рид!.. Так, секундочку, мне звонят.

— Конечно, передавай привет! — Рид высовывается, делает несколько прицельных выстрелов, не попадает, прячется обратно. — Так что у вас? Салим?

— У нас пустой чемодан. — Это плохие новости. — И Боргес с компанией. — Это новости получше.

— Ну так смывайтесь оттуда, в чем вопрос?

— Твой Боргес отказывается уходить. Говорит, что они только пришли.

— Блин, переходим на общую, — говорит Рид и щелкает колесиком частот. — Эй, Бо, Салим жалуется, что ты чертовски горяч и неудержим.

— Так и сказал? — весело хмыкает Боргес.

— Я не говорил такого, — устало возражает Салим.

На той стороне слышится такая автоматная вакханалия, на фоне которой их с Деванторой перестрелка кажется детским утренником. Рид уважительно присвистывает.

Кстати, о Деванторе.

Рид слышит его озадаченное хмыканье:

— Шумит, стреляет, отказывается уходить, хотя вы уже просите?

— О, Бо, тут тоже про тебя говорят, — неподдельно радуется Рид и пытается отстрелить Деванторе голову.

— Рид, — на линии снова появляется Салим, — чемодан Шана — с оттисками, у Нирманы пусто.

Потрясающе! Еще десять минут назад Рид бы обрадовался: да, класс, оттиски, я возьму это на себя, но сейчас все, что он может взять на себя, — это тяжкий крест смертника, встретившегося с Деванторой.

— Зашибись, — шипит он.

Салим то ли слишком устал, чтобы переживать, то ли слишком верит в Рида:

— Остальное на тебе. Мы выдвигаемся.

— Меня тут как бы обстреливают. — Рид наклоняет голову вбок, когда пули врезаются в машину в опасной близости от его головы.

— Выкручивайся.

Отличный совет, Салим, спасибо.

— Я фрилансер. Почему ты вообще мне указываешь?

— Потому что я сейчас твой начальник и у тебя нет выбора.

Насчет выбора Салим подмечает верно, насчет начальника Салим идет к черту. Вечером Рид просто взломает кладовую и нажрется церковного вина. Отвратительный день!